— Я ничего не…
— Естественно. Вам самому не противно врать, господин поручик? Полагаю, что вы не дословно угадали тот план, который еще предстоит придумать, но основные его детали вы уже чувствуете. И вам неприятно, что вам придется замараться. Вы и к Сталину зачастили по этой причине…
— Что значит?..
— А то и значит, что он это понял, и вы это поняли. Вам очень хочется, чтобы он придумал выход, без вашего участия придумал. Без моего участия. Вы ему все подробно рассказали, предупредили. Он же великий человек, он все сам может придумать… А он не придумывает. Он ждет, пока вы наконец предложите ему свой вариант. К нему столько народу приходило, приходит и будет приходить с такой вот тайной надеждой, что он сам все поймет, сам все придумает и возьмет ответственность и кровь на себя. Он это скрытое желание посетителей чувствует на расстоянии. С ходу. Кому-то он помогает. Но вам…
— Почему мне он не поможет?
— Он поможет, что вы? Он выполнит все ваши просьбы, но брать на себя что-то вместо вас — не станет. Именно потому, что вы — это вы. Вы такой смелый, такой могущественный! Вы умеете путешествовать по времени, вы можете организовать встречу Черчилля с Рузвельтом, заставить толстяка вспомнить молодость и отправиться вместе с вами в «воронку»… Вы не боитесь Сталина, вы, простите, хамите и дерзите ему в лицо, а он таких вещей не прощает. Он чувствует, как вы мысленно молите его все сделать самому. Он бы и мог, но знает, что вы и сами справитесь — вы же из будущего пришли, из того, в котором американский флот был искалечен седьмого декабря сорок первого года. И он чувствует, что на вас кто-то давит, кто-то стоит за вами и управляет… Я ведь управляю вашими действиями, Даниил Ефимович? Ведь вам только кажется, что вы способны на что-то влиять. И вы будете выполнять мои приказы не из страха смерти или наказания. Вы даже смиритесь с гибелью своих друзей. Но вы никогда не позволите мне привлечь на ваше место такого, вот, например, мерзавца. Правда? Можете не отвечать, — со смешком сказал Игрок. — Можете мне не отвечать. Кстати, кажется наш подопытный обратил внимание и на нас.
23 июля 1939 года, Берлин
Торопов посмотрел на часы. Если даже у Нойманна проблемы с кишечником, то и в этом случае он отсутствует слишком долго. Что-то случилось?
Черт-черт-черт-черт… Куда он мог подеваться? А если он вообще ушел? Или просто умер на толчке в сортире? Напрягся, сосуд в мозгу лопнул… Или тромб оторвался… И сейчас мертвый штурмбаннфюрер СД лежит весь такой белый на кафельном полу в чистом немецком туалете, вокруг суетятся люди, вызвали «Скорую» или сразу труповозку…