— А ты, значит, жив? — спросил Костенко.
— А я — жив. И подумал я — какого хрена? Если я никому не нужен, если меня вот так, запросто, могут на убой послать, раздавить и вытереть, то мне уж и подавно никто не нужен. Наши, думаешь, помнили, что меня в мясорубку кинули? А немцы что, обратили бы внимание на мой труп? Для них меня вроде как нету… А я ведь есть! И буду. — Карась закашлялся. — Ничего… Сколько мне отпущено — все мое… Помнишь, как нам училка про «Капитанскую дочку» рассказывала? Заставляла еще учить отрывок, про ворона и орла? Как там? Лучше я один раз кровушки горячей напьюсь, чем сто лет падалью питаться… Я тогда не выучил, неуд получил, а теперь вот вспомнил… Вспомнил. И сообразил вдруг, что учили-то нас уважать орлов, а жить заставляли воронами. Падаль нам все больше подсовывали… Вот я выбрался из той бойни и решил — прав был Емелька Пугачев, кругом прав. Кровушки напиться всласть — а потом и подыхать можно. Встретил еще с десяток мужиков, с ними поговорил. Семейные по домам пошли, а такие, как я, холостяки, решили, что теперь наше время… Наше, не твое!
— Мародерствуете?
— А как же без этого? Без этого никак. — Карась сплюнул на пол. — Зато все теперь как по волшебству. Захотел новую рубаху — есть новая рубаха. Выпить захотел — пожалуйста, пей, сколько влезет. Баба понравилась…
Карась похлопал Лизу по бедру.
— Тут мне больше других повезло. Остальным — бабы деревенские, а мне — цаца городская, всяким штукам наученная…
— Наши вернутся…
— Да не вернутся они никуда, — снова закашлялся Карась. — Бегут, спотыкаются, от немца улизнуть хотят… А немец прет на танках да мотоциклах, от него пешедрала не убежишь! Солдатик — он тоже жить хочет. Немец его догонит — он и ручки поднимет кверху. Мне рассказывали, как сдаются красноармейцы…
— Те, что с тобой шли, не сдались же, — напомнил Костенко. — Сам ведь сказал.
— Не сдались… И что? Помогло это Красной Армии? Кто-то про этот героический подвиг вспомнит? Немцев это мясо на танковых гусеницах впечатлит хоть сколько?
— А ты…
— А я — что?! — повысил голос Карась. — Что — я? Ты думаешь, мне вот этот «маузер» в военкомате выдали? Как же, это я с немца снял, мной собственноручно убитого. Мотоциклетка ехала, а мы ее и подстрелили. Водителя сразу насмерть, а офицерика — повесили. Руки-ноги ему поломали, язык вырвали, глаза выкололи — как положено. И на дереве повесили, за ноги, живого еще… Понял? Так что это я герой, а не те дурачки, что помирали послушно на дороге. Я и мужики, которые со мной… Они тоже поняли, что свобода пришла и что свободу нужно защищать. Герой я и этот, патриот… Понятно тебе? Вот еще людей подсобираю немного, отряд соберу…