— Это не мешает ему оставаться киногеничным. А что с ним случилось? Подрался?
— Бандитская пуля, — выдала Катя сакраментальную фразу, повернулась и открыла заднюю дверь — Настена, на выход. Приехали.
Настя выбралась из машины. Лемехов расплылся, гаркнул на полдвора:
— Кого я вижу! Настюха, привет!
— Здрасьте, дядя Антон.
Настена отошла в сторону, принялась старательно разглядывать нарисованные кем-то на асфальте «классики». Катя же помялась. Наверное, надо было что-то сказать, но она плохо представляла что. Теперь, после гибели Димы, этот директор стал для них посторонним. Человеком с улицы. Какое ему дело до них и какое, собственно, им до него?
— Я пойду?
— Конечно, — согласно кивнул Северьян Януарьевич. — Как только утрясется финансовый вопрос, я вам немедленно позвоню.
— Разумеется, — ответила Катя.
— Екатерина Михайловна, не отчаивайтесь. Жизнь — штука удивительная. Даже еще более удивительная, чем кино.
— Я знаю. Всего доброго, Северьян Януарьевич.
— И вам всего наилучшего, Екатерина Михайловна.
Северьян Януарьевич улыбнулся, чуть заметно качнул головой, словно желая подбодрить. «Волга» фыркнула двигателем и умчалась, оставив Катю и Настю на тротуаре. Катя подумала, что так, наверное, чувствовали себя пираты, которых высаживали на берегу необитаемых островов. Не будет больше шума городов и веселья цивилизации. Сменятся жизненные ценности. И звук человеческого голоса станет дороже золота.
— Привет, Кать.
Лемехов поднялся с шаткой скамеечки. Катя вдруг поняла, что он хорошенько «принявши». Глаза маслянистые, слезливые. А запах… Одним словом, пьян был Лемехов изрядно.
— Привет, — ответила Катя и позвала: — Настюш, иди-ка сюда.
Настя подошла, ухватилась за руку. В последнее время она не часто это делала. Только когда хотела отгородиться от назойливых приставаний посторонних.
— Слушай… — Лемехов шагнул навстречу. — Вообще-то я извиниться хотел. За вчерашнее. Нашло что-то. Вот и вспылил.
— Понятно.
Лемехов подошел еще ближе, покачнулся, протянул букет:
— Вот.
— Извинения приняты, — сказала Катя. — А теперь иди домой.
— Слушай, Кать… — Лемехов пьяно почесал затылок. — Это… Поговорить бы.
— Да не о чем нам разговаривать, Антон.
— А мне кажется, есть о чем. — Лемехов опустился на корточки, едва не опрокинувшись на спину, подмигнул Насте. — Настюх, возьми цветочки и беги домой, поставь их в вазу, пока не завяли. Ага?
Настя вопросительно взглянула на Катю.
— Давай, — кивнула дочери та. — Иди. Я сейчас поднимусь.
Настя взяла букет и скрылась в подъезде.
Антон проводил ее взглядом, хмыкнул, поднялся, раскинув руки, как орел — крылья.