— Угу, — мрачно буркнул Панкратов. — Я так и понял.
— В общем так… Володя. Давай… Тех, что дрались, оформляй по двести тринадцатой. Заодно сто шестнадцатую можешь накинуть.
— А сто шестнадцатую-то[2] по какому поводу?
— Вот по этому, — Катя кивнула на Диму. — Господин Мало нам сейчас заявление напишет. Отвези его в травм-пункт, пусть зафиксируют побои, ну и оформляй как положено.
— Лады, — кивнул Панкратов.
— Одну минуточку. — Дима поднял руку. — Я не собираюсь писать никаких заявлений.
— Почему? — Катя повернулась к нему.
— Ну, видите ли, я постоянно проживаю в Москве. Здесь бываю исключительно наездами. Навещаю отца. Дело, естественно, передадут в местный суд, а у меня просто не будет времени появляться на процессе. Поймите правильно.
Лемехов серьезно посмотрел на парня.
— Товарищ, по-моему, не проникся социалистическим самосознанием. Кать, давай я с ним в «оперативную» схожу, поговорю, объясню.
— Не нужно. «Пробей-ка» его лучше через «центральную».
— Ладно, мать, как скажешь, нет вопросов, — кивнул Паничев. — Сейчас все сделаем. Жека, засунь их в камеру какую-нибудь, пока мы документы пробьем.
— Да ты чего! — засмеялся Панкратов. — Они и стоя в одну камеру не войдут…
— Ничего, потерпят. Или прикажешь им номера в «Метрополе» снять?
— Ага, президентские, — загоготал Лемехов.
— Все равно через пару часов придется большинство из них выпустить, — ответила жестко Катя. — Давайте, ребята, работаем.
Катя достала сигарету, закурила, сделала несколько затяжек, раздавила окурок в пепельнице.
— Пойду Гукину доложусь.
Гукин был у себя, сидел, читал утреннюю газету. Когда Катя постучала, гаркнул:
— Не заперто, — и, увидев, кто пришел, не без налета раздражения сказал: — Ты чего ломишься-то каждый раз, Катерина? Мы тут на службе, не дома. Чем я, по-твоему, здесь таким занимаюсь, что ко мне стучаться надо каждый раз? В бане парюсь или с барышнями время провожу?
— Так ведь вроде как положено, Никита Степаныч, — вздохнула Катя. — Субординация.
— Тоже мне, нашла английский королевский двор, — ворчливо отозвался Гукин, сворачивая газету и убирая ее в сейф. — Давай докладывай, как прошло?
— Нормально прошло. — Катя, не дожидаясь приглашения, отодвинула стул, присела. — Без стрельбы и большого шума.
— Ну, то, что без стрельбы, это я уже понял. А насчет шума ты, пожалуй, преувеличиваешь. — Он указал на открытую фрамугу. — Всех хоть задержали?
— Всех, Никита Степанович.
— Ага, — удовлетворенно хмыкнул Гукин. — Нашли что?
— Два ствола. Оба у «смольновцев». И на оба имеются разрешения.
— Оформи изъятие. Проверить надо бы.