— Ужинать будешь?
Из кухни доносился запах жареной курицы. Почти чудо. Если бы, войдя в кухню, Катя обнаружила сидящего на стуле апостола Петра, это было бы куда меньшим чудом, чем жареная курица на сковородке.
— Что случилось?
— Ничего не случилось. Мы сегодня ездили на экскурсию, смотрели, как кино снимают. Уй, мам, там та-ак интересно. Там пароход такой огромный… Он в войну перевозил раненых. И его утопили.
— Потопили, — поправила Катя.
— Да, — согласилась Настена. — Подводная лодка. Там та-акой длинный пароход был. Огромный просто. Как наша комната.
— Ты мне зубы не заговаривай. — Катя сняла кроссовки, нацепила тапочки. — Что случилось?
— Да ничего, говорю же…
— С кем подралась на этот раз?
— Ни с кем, — очень серьезно заявила Настена. — Сегодня обошлось без криминала.
Это тоже была новая фраза. Откуда они их берут? Не сами же придумывают.
— Сколько двоек?
— Нисколько.
— А в чем тогда дело-то?
— Сейчас. — Настена схватила Катю за руку и потащила в кухню. — Вот в чем…
В кухне действительно сидел. Только не апостол Петр, а Дима Мало.
— Здравствуйте, Екатерина Михайловна, — поднялся он.
На столе в дешевой стеклянной вазе «с синими разводами и пузырьками» красовался огромный букет роз.
Настена сразу обошла Катю и встала рядом с Димой.
— Здравствуйте, — холодно кивнула Катя. — Что вы здесь делаете?
— Да я, собственно, заехал поговорить. А пока дожидался, мы с Настеной решили ужин приготовить.
— И порядок навести, — добавила Катя.
— Это была Настина инициатива, — улыбнулся Дима.
— Да, моя, — подтвердила Настя.
Определенно он Кате нравился. Очень. Тем острее оказалось вспыхнувшее раздражение. По какому праву он пришел в ее дом? Ужин готовит, сидит тут…
— О чем вы хотели поговорить? — резко спросила Катя.
— Может быть, вы сначала поужинаете? — спросил Дима. — Вы проголодались, наверное.
Катя хотела возразить, но подумала, что, во-первых, она действительно проголодалась, а во-вторых, неловко отпускать человека, который помогал готовить ужин. Не по-людски как-то.
— Хорошо, — кивнула она, — я сейчас вернусь. Руки помою только. Настя, можно тебя на минуту?
Настена сразу помрачнела. Ей-то хорошо были известны привычки матери. Обращение «Настя» означало, что Катя рассержена.
Они вышли из кухни, и Катя прикрыла за собой дверь.
— Я строго-настрого запретила тебе пускать в дом посторонних, — опустившись на корточки и посмотрев дочери в лицо, сказала Катя. — Почему ты пустила этого человека?
— Он не посторонний, — упрямо ответила Настена. — Он снимает кино.
— Ну и что? Это вовсе не означает, что его можно пускать в дом. — Катя взяла дочь за плечи. — Настюшка, запомни: нельзя доверять первому встречному, даже если человек кажется тебе очень хорошим.