Еще в прошлом году Барс с Сорокой решили, что проведут это лето на Селигере. Ксения там еще ни разу не была, а Барс давным-давно отдыхал в тех местах со своим родным отцом. Отец и привил ему любовь к походам, таская его с собой то по карельским озерам, то в Хибины. Они побывали и на Кавказе, и на Урале, а вот на Байкал, давнюю мечту Гориевского-старшего, им съездить вместе так и не удалось. Когда Олегу исполнилось двенадцать, отец ушел от них, уехал в далекий Владивосток, где провел свое детство, где жила его первая любовь. С тех пор Барс его не видел и никогда не смог простить матери их развода. Когда в доме появился отчим, между ним и Олегом сразу установился молчаливый паритет — «мы друг друга не трогаем». Это крайне не понравилось Маргарите Петровне, которая хотела, чтобы отчим приструнил пасынка. Но здесь она была бессильна что-либо сделать.
Ксения не знала, возьмет ли ее Барс вообще хоть куда-нибудь после их ссоры, и на всякий случай договорилась с Майкой насчет отдыха на даче. Ехать на фазенду к своим родителям Сороке не хотелось: они уже дня не могли провести без выяснения отношений, а видеть, как страдает мама, Ксения не могла. Впрочем, как и помирить предков.
Ситуация решилась сама собой. На Селигер Барс пригласил Вадима, жуткого любителя рыбалки. Вадим сказал, что рыбалка, конечно, вещь хорошая, но без женского общества целых три недели там делать нечего, так что пускай Сорока тащит с собой Майку и вообще всех своих подруг. Барс, скрипя зубами, пригласил Ксению, а через нее и Майку, ехать с собой. Неясно, приняла бы это приглашение Майя, имевшая после Нового года большой зуб на Вадима, но произошло кое-что, заставившее ее изменить свои планы. И связано это было с Сорокой.
Несмотря на «великое молчание», царившее между Ксенией и Барсом, в постели у них до поры до времени все было более-менее неплохо. Когда они были близки, забывались все ссоры прошлого дня. Сорока с радостью дарила себя и принимала ответные ласки Барса. Но какая-то смутная неудовлетворенность поселилась в душе Ксении, нашептывая ей, что все может быть и еще лучше, что она еще не испытала всех радостей секса. Она наперед знала, что сейчас сделает Барс, куда он положит свои руки и в каком ритме станет двигаться. Они никогда не меняли позы, никогда не говорили друг другу ласковых слов после близости. Даже инициатива занятия любовью всегда исходила только от Барса. Честно говоря, Сорока почему-то даже боялась начать первой, интуитивно чувствуя, что Олегу это не понравится. Да и любили они друг друга все реже и реже — раз, изредка два раза в неделю. Сороке было стыдно в этом признаться даже самой себе, но этого ей было мало.