— Не знаю, ничего не знаю. Я очень боюсь человеку боль причинить своим уходом. Я же летом об этом думала, но так и не решилась. Понимаешь, то мы с ним как кошка с собакой, а то в нем что-то такое просыпается… Даже не знаю, как сказать. Он такой милый становится, такой открытый. Рассказывает о своем детстве, об отце. Спрашивает, как у меня дела на работе, даже подбадривает иногда. И лицо как у мальчишки в этот момент. Ты бы видел, как он про свою рыбалку говорит! А как он за меня один раз в метро заступился, когда ко мне какой-то пьяница докопался! И представь себе картинку, он идет ко мне, чтобы я ему посочувствовала, поговорила с ним, а я беру и говорю: «Извини, дорогой, я ухожу, потому что больше не люблю тебя». Это же предательство чистой воды!
— Ну, я бы не стал так драматизировать. Судя по тому, что ты мне рассказала, он не сильно в тебе нуждается, скорее, привык к твоему существованию. А что, я бы тоже привык: тебе готовят, стирают, гладят, сопли вытирают да еще и в сторону смотрят, когда ты налево ходишь. Поди плохо! Только твой-то интерес здесь в чем? Прости, при всем желании разглядеть не могу.
— Да, сейчас мне тоже кажется, что никакого интереса для меня в этом нет. А вернусь домой, и все начнется опять. Это не жизнь, а болото какое-то. И оно меня затянуло по самую макушку.
— Ладно, что с тобой об этом говорить. Все равно, пока сама до всего этого не дойдешь, ни на что не решишься. Только кажется мне, что недолго ты еще в своем болоте просидишь. А теперь давай о чем-нибудь приятном поговорим. Например, когда ты, поганка бледная, в лес выберешься, а?
Встреча прошла на ура. Алька рассказывал нескончаемые байки про компьютеры и начинающих пользователей, Сорока в ответ потчевала его своими редакционными розыгрышами и музыкальными сплетнями. Где-то около девяти вечера на пейджер Сороки пришло сообщение от Олега о том, что ночевать он не придет, поскольку завис на очередном дне рождения. У них с Алькой как раз закончилось пиво и встал вопрос: идти еще за пивом и пьянствовать дальше или провожать Сороку до метро? Захмелевшая Ксения махнула рукой и сказала:
— Муж где-то гуляет, а чем я хуже? Идем за пивом. Вечер продолжался.
Когда где-то во втором часу ночи Алька начал стелить постели — Сороке на кровати, а себе на раскладушке, — Ксения уже изрядно набралась. Она смотрела на гибкую фигуру Григория, которую не портил даже намечающийся животик — беда всех любителей пива и программистов, и думала про себя: а почему бы и нет? Она встала, слегка покачнулась, но удержалась на ногах, подошла к Альке и обняла его за плечи.