По-настоящему испугалась она, когда однажды письмоносец принес на имя К. Малышева толстый пакет со штампом какой-то редакции. Так вот чем он занимается вечерами вместо того, чтобы готовить уроки! Неужели сын пошел по пути отца?
Ей ли не помнить отсутствующий, какой-то чужой взгляд Василия Петровича, просиживавшего до рассвета за пишущей машинкой в своем прокуренном кабинетике!.. Эти ночные бдения и две пачки папирос «Дели», которые она выносила каждое утро в большой железной пепельнице в виде изжеванных окурков, эти толстые пакеты со штампами различных редакций, возвращавших запоздалому автору его рукописи, намного сократили его век.
Муж никогда не рассказывал ей, над чем он работает. Где ей понять смысл его философских и экономических сочинений, если редакторы не могли — или не хотели — их понять!..
Незадолго перед смертью Василий Петрович, высохший, небритый, страшный, поднялся ночью с постели и, растопив на кухне плиту, сжег все, над чем столько лет трудился. Уцелевшие листки Антонина Ивановна как-то показала подросшему сыну.
— Похоже, отец вздумал открыть какой-то новый экономический закон. Бред в общем! — определил он с беспощадной прямотой юности.
Давно нет отцовской пишущей машинки, ее продали в тяжелую минуту, но так же, как некогда Василий Петрович, сын сидит по ночам, не разгибаясь, и пишет до рассвета. А может быть, прав муж, не раз говоривший ей, что Кирилл — необычный ребенок, к нему нужен особый подход?..
В памятный день получения первого пакета на имя сына — позже их столько было! — она пришла с шитьем в комнату Кирилла. Юноша прикрыл рукой исписанный лист бумаги.
— Я не буду подсматривать, сынок. Я без очков и печатное-то с трудом разбираю, не то что писанное от руки... Тебе не помешает, если я поработаю здесь?
— Откровенно говоря, помешает.
И это было знакомо: точно теми же словами выпроваживал ее из комнаты покойный муж. Она присела на краешек дивана.
— Что это я хотела у тебя спросить?.. Да, вспомнила: утром тебе, Кирюша, принесли такой толстый-претолстый пакет из редакции. Это плохо, что он такой толстый?
— Что за глупости! — рассердился он. — При чем тут толщина?
— Не сердись, сынок, но когда я шью, у меня только руки заняты, а голова все думает, думает... Вот я и подумала: о чем же, интересно, может писать мой сын? Жизни ты еще не знаешь, дальше пионерского лагеря нигде не был. Твой отец и матросом плавал, и в революции участвовал, и свою профессию бухгалтера отлично знал, сталкивался по работе с десятками людей. И если бы он писал что-нибудь из своей жизни, как я ему не раз советовала, возможно, он добился бы успеха... О, если б он умел писать так, как рассказывал!..