XXI
Сентябрь 1921 года. Первое предупреждение
Папаша Ланглуа, облокотясь на изгородь, размахивал газетой:
— Мосье Алекс! В «Пари-суар» любопытная статья!
Кромов подошел.
— Вот: «После разгрома красными крымских армий барона Врангеля в кругах правительственной оппозиции обсуждается вопрос об установлении дипломатических отношений с большевистской Россией». Ну, а дальше сплошная ругань.
— Вы можете оставить мне газету?
— Нет проблем, мосье.
В доме Наталья Владимировна заиграла на рояле.
— Что это за музыка? — спросил папаша Ланглуа.
— Чайковский, Первый концерт.
— Ваша жена прекрасно играет. Моя Мадлен оживает от ее музыки.
Он выбил трубку и заковылял к своему дому. Кромов проводил его взглядом и тоже двинулся домой. Пес бежал перед ним. Рояль гремел.
В улочку выехало такси и медленно покатило вдоль забора.
Кромов был к улице спиной, когда раздался выстрел.
Пес подскочил над дорожкой, завыл, завертелся волчком.
Кромов бросился к Дружку, поднял его на руки. Голова собаки мокла в крови. Кромов обернулся. Такси, выбросив клуб желтого дыма, быстро удалялось.
XXII
Ноябрь 1921 года. Большевик
Наталью Владимировну разбудил стук. Тихое, вкрадчивое постукивание в оконное стекло. Она села на постели и прислушалась. Стук повторился.
— Алеша, — позвала она шепотом, — Алеша, проснись…
— Я не сплю, — тоже шепотом отозвался Кромов.
Они спали во второй, совсем маленькой комнате. Проходную комнату теперь почти целиком занимал рояль. Дверь между комнатами была приоткрыта. Стучали в окно проходной комнаты.
Кромов, стараясь не шуметь, натянул брюки. Выдвинул ящик тумбочки, достал пистолет. Перевел затвор, дослав пулю в ствол.
— Мне страшно, Лешенька, — еле слышно сказала Наталья Владимировна.
— Не бойся, — зашептал ей в самое ухо, — пока запугивают, не станут убивать. Ведь покойники банковских чеков не подписывают.
Кромов неслышно протиснулся в дверь. Прижимаясь спиной к стенке, пошел к окну.
«Бдом!» — гулко ударили привезенные Натальей Владимировной «необходимые» часы. «Бдом!»
Два часа ночи.
Чей-то темный силуэт в окне. Голова в кепи, широкие плечи. Человек что-то держит в руках. Внезапно огонек спички осветил лицо ночного пришельца. Полбышев!
— Наташа! Это Полбышев, старый мой товарищ, — в голос сказал Кромов и сам постучал в стекло.
Силуэт под окном пропал, послышались шаги на крыльце.
— Георгий Иванович?
— Так точно.
Кромов впустил Полбышева в дом. Зажег лампу. Полбышев мало изменился. Посуровел весь как-то. В щегольском парижском кепи выглядел особенно русским.
— Простите, Алексей Алексеевич, за ночное вторжение. Нужда привела.