Когда Коул ушел, восстановив свой облик процветающего бизнесмена, Элинор задумчиво уставилась на совместно вымытый пол. В ее груди царило смятение. Словно внезапно прозрев, она вдруг увидела себя замужем за Коулом. Матерью его детей. Любящей его до скончания веков. Может быть, она просто заглянула в свое сердце и поставила прошлое на место? Разве справедливо, что Коул должен отвечать за неудачную жизнь ее отца и деда?
Элинор выглянула в кухонное окно и увидела сквозь деревья подернутый дымкой знакомый силуэт Оукли. Она вернулась в Бейвилл, чтобы обрести здесь свои корни, тепло родного очага. Но теперь, когда умер дедушка, все, что осталось ей от прошлого, — только прекрасный ветшающий дом.
Ей предстояло продать Оукли! Элинор имела возможность оплатить дедушкину задолженность по налогам из своих сбережений, но позволить себе содержать такой огромный дом она не могла. Кроме того, на нее теперь легла обязанность обеспечить Чарли пенсией, если она не сделает этого, то не сможет спокойно жить. И она никогда не простит себе, если позволит прошлому отнять у нее Коула.
— Ау! — донесся из прихожей звонкий голос Дейзи. — Есть кто дома?
— Я здесь, на кухне, — откликнулась Элинор, и вдруг в ее голове словно что-то щелкнуло. Она приняла решение.
— Привет! — В дверях появилась ее подруга и окинула взглядом кухню. — Вижу, ты с утра славно поработала.
— Да вот, занималась уборкой. — Элинор вытерла руки полотенцем.
— Молодец, — одобрила Дейзи. — Пойдем разбирать вещи, которые мне принесли для благотворительного базара.
— Подожди минутку! — Элинор направилась к двери. — Я только позвоню в одно место…
Дрожащими пальцами она набрала номер. Решиться-то она решилась, но расставаться с прошлым все же страшновато. Трубку сняли через два гудка. Мужской голос сказал:
— Агентство недвижимости «Эйс риэлти».
Элинор втянула в себя воздух.
— Это Элинор Прескотт. Мистер Бринкман, я готова подписать документы.
— Распишитесь здесь, мисс Прескотт, а здесь просто поставьте свои инициалы.
Элинор аккуратно вывела свое имя у каждой галочки, испытывая чувство освобождения. Продать Оукли, чтобы покрыть дедушкины долги, представлялось символическим актом, разрывающим старые путы.
— Замечательно, — пропел Бринкман, довольно улыбаясь. — Не сомневаюсь, что для вас большое облегчение — сбыть с рук такую обузу.
— Не совсем, — сухо выговорила Элинор. — Но дело требовалось как-то уладить.
— Разумеется. — Агент бросил на нее косой взгляд. — Такой привлекательной женщине не стоит обременять себя допотопной громадиной.