Под тусклым северным солнцем на всех парусах шёл «Золотой орёл» в открытое море, а за ним весь остальной флот, являясь одним из тех страшных видений, которые потрясут весь мир в те дни, когда будущая Империя проявится в своём полном величии, или даже чуть пораньше.
Как только земля исчезла, чуть прикрытая лёгким туманом, Гунтрум отдал команду:
— Всех кормчих ко мне!
Голубоглазые, рыжеволосые, верующие кто в Одина, кто в Христа, а кто вообще ни в кого, они все стремились к разбою и грабежу. А сдерживала их всех только вера: в Олега, в конунга и в богов, ну и конечно в будущего Императора, ведь не зря же эту веру им внушали наставники и боги, с которыми они не так давно вместе выпивали.
«Золотой орёл» аж крякнул, когда все кормчие, как сотня морских чертей, вывалились на его палубу, ох и тяжелы они были — старые вояки, седые, усатые и с горящими как у юношей глазами.
Гунтрум отдал последние приказы кормчим, напомнил:
— Идём по тому же пути, каким плыл великий конунг, вы все об этом знаете. По местам! Во время шторма держаться вместе, у нас есть запас времени, чтобы сплотиться. Хельга дал мне приказ немножко пограбить Лондон и другие крепости Британских островов, он дал мне на это месяц.
— Но ведь ты же поклялся на кольце Тора о мире с Альфредом! — выкрикнул Карл.
— Клялся король Гунтрум, а сейчас я хёвдинг великого конунга, а Хельга клятвы не давал, — возразил ему Гунтрум.
Сам на себя разозлился: «Они же всё знают не хуже меня». Хмуро посмотрел на Карла:
— Ты походный конунг, ты их всех знаешь, а я с ними мало знаком, о чём они думают, о чём мечтают, чего хотят?
Карл хрипло прошептал:
— Они передают друг другу самые чудесные истории, слышанные от тех, кто побывал в Византии. Небо там, говорили они, синее как сапфир; золотые купола, блестящие процессии, скачки на колесницах, яркое солнце и много вина и податливых женщин. А смерть… Да что такое смерть? Главное — погибнуть в бою с мечом в руках, а не от пьянки и от разных глупых болезней. Они мечтают, пусть бы «Золотой орёл» перенёс нас туда, чтоб хоть раз вдоволь упиться вином и кровью, раньше чем настигнет смерть. С завистью вспоминают они своих товарищей, побывавших в Византии. Добравшись туда хоть и на плохих, дырявых ладьях, те поступали в императорскую гвардию, жили во дворцах, пили сколько хотели вина и мёда. Каждый день дрались они в кабаках с какими-то арабами, кто это такие — непонятно, ну, да ладно, поживем — увидим. А в конце концов, возвращались опять на Север с огромными богатствами, говоря на чудном языке, которого никто не мог понять.