— Что будем делать? — спросил Лев у Эйнара. — Пить мёд да пиво?
Кормчий усмехнулся.
— Будем ждать отлива, — ответил он. — Вход в гавани опасен, там полно рифов, и только люди из Бирки знают проход. Без опаски войти туда можно, только когда рифы покажутся при отливе. Или идти по самой что ни на есть высокой воде, как при шторме, и надеяться на богов.
— Гавани? — спросил Батя.
— Там их три, — сказал он почти гордо. — Ту, что к западу, они сами сделали; остальные две от природы.
— Четыре гавани, две были заминированы, — заявил Сергей на русском, он воевал в этих местах, в далеком сорок четвёртом году. Его слова никто не понял. Эйнар недоуменно посмотрел на Сергея, но ничего не сказал.
— Там есть ещё четвёртая, Торговое место, дальше к востоку. Она для маленьких судов и тех, у которых неглубокая осадка, как у нас. Мы можем встать там на якоре, чтобы все эти толстопузые кнорры не торчали бы у нас на дороге, да и пошлину за стоянку не придется платить.
Батя проворчал:
— Деньги у нас есть, главное скрытость, мы — обычные, мелкие, — он ухмыльнулся, — даже очень мелкие купцы.
Волна усилилась, и «Белый медведь» двинулся по ветру, медленно и неуклюже, как полумёртвый тюлень. Шют скользнул в гавань, моряки выпрыгнули, дружно взяли вёсла и, подставив их, как по каткам протащили «Медведя» по галечнику и по лужам с усталым льдом.
Когда всё было сделано, Батя поманил пальцем Сергея. Они взяли свои подготовленные заранее, скудные пожитки и поплелись, прикидываясь нищими и убогими, спотыкаясь, по гальке до грубой травы и дальше — к тёмной груде Бирки. На Торговом лугу напротив высокого частокола и больших двойных створов северных ворот без всякого порядка стояли мазанки.
Там же вросли в землю два немаленьких дома, срубы из почерневших от времени брёвен, замазанных по щелям глиной. Один — для дружины, стоящей в Борге, большой крепости, которая возвышалась слева, а второй для таких, как викинги, вооруженных гостей, пришельцев, которым следовало оказать гостеприимство, но так, чтобы добрым горожанам Бирки не надобилось приглашать их в свои укрепленные дома.
В воротах два скучающих стражника в круглых кожаных шапках, со щитами и копьями следили, чтобы никто не входил в город с оружием серьёзнее столового ножа. А поскольку ни один здравомыслящий человек не желал оставлять у них своё оружие, не надеясь на возвратном пути получить его обратно, то было немало ругани со стороны тех, кто не привык к таковому правилу. А потому они тащились обратно в свои жилища, дабы отдать оружие на сохранение кому-нибудь, кого они знали. Батя привычно сунул золотой. Стражники сделали вид, что ничего не видят, подумаешь, двое бродяг, но зато ведь платят ни за что.