Дарий разжал кулаки, отошел, и вдруг, с места в карьер, северяне ринулись прочь, прыжками, бегом проламываясь сквозь кустарник.
Я посмотрела на часы. Нападение на Мистера Джеба длилось примерно двадцать минут. Я была как выжатый лимон, все тело у меня ныло от напряжения. Я с трудом встала (за все это время я ни разу не шевельнулась) и подошла к Мистеру Джебу.
Он был еще жив. Я заметила, что пальцы на одной руке чуть заметно двигались. В треугольной ране на лысой голове виднелся кусок черепа — розово-оранжевый на фоне серо-черной, запыленной кожи. На мошонке, на месте укуса, кровь уже запеклась, по ней ползали мясные мухи. Но тяжелее всего было смотреть на его сломанную ногу, на культю откушенного пальца, где, поблескивая, белела кость.
Я почувствовала, что близка к шоку, мне было не вздохнуть, я хватала и глотала воздух, как утопающая. Я отвернулась, сделала несколько дыхательных движений: глубокий вдох, затем медленный выдох. «Ох, Мистер Джеб, — услышала я собственный голос. — Бедный Мистер Джеб».
Потом я подошла к нему, опустилась на колени и осторожно дотронулась до плеча.
Он открыл глаза. Один превратился в щель между двумя сливами кровоподтеков. Он посмотрел на меня.
Я сообразила, что подошла слишком близко, и отступила на несколько ярдов. Мистер Джеб задрожал, снова попытался встать, но был слишком слаб. Тогда, опираясь на здоровую руку и здоровую ногу, он волоком потащил свое тело в сторону густых зарослей подлеска. За ним по пыли тянулась неровная, с пятнами крови, борозда.
Он уполз глубоко в чащу. Я пыталась следовать за ним, но не смогла колючки росли для меня слишком густо. Я попятилась и выбралась наружу, сильно оцарапав предплечье. Села, прислонившись спиной к дереву, и просидела минуту или две. Потом сообразила, что уже вечереет и скоро начнет смеркаться; пора было подумать о возвращении в лагерь. Я открыла сумку, извлекла какой-то антисептик и смазала им царапину на руке и ссадину на колене. Когда я клала лекарство на место, то увидела фотоаппарат.
Я не фотографировала эту схватку. А теперь Мистер Джеб умирает или уже умер в непроходимом колючем кустарнике… Что происходит в Гроссо Арборе, спросила я себя. Откровения, содержавшиеся в моей статье, уже устарели. Эти северяне пришли сюда убивать и, что самое неожиданное и непонятное, — причинять боль. Насколько я знала, таких прецедентов не было.
Я услышала тихое, с придыханием, уханье — хуу-хуу-хуу — и огляделась. Сидя на корточках в двадцати футах от меня, на меня смотрел Конрад. Как ни глупо, я вдруг почувствовала облегчение и неуместную радость, точно встретилась со старым знакомым.