Я подогнала «лендровер» к калитке и стала ждать Усмана. Через двадцать минут я увидела его машину — бежевый «пежо»: от каких-то построек из гофрированного железа он ехал к воротам. Я посигналила, затем, когда «пежо» остановился, вылезла из «лендровера» и двинулась к нему вдоль бордюра. Мог бы, во всяком случае, выйти из машины, чтобы со мной поздороваться, подумала я, но он не двинулся с места.
— Привет, — сказал он, глядя на меня. — Надо же. У меня сегодня удачный день.
Я не наклонилась, чтобы поцеловать его. «Я проездом», — объяснила я.
У него на щеках отпечатались следы, по-видимому, от кислородной маски: симметричные дуги рубцов. Вид у него был усталый, взгляд — беспокойный.
— Ты в порядке? — спросила я.
— Я — да. Но мы потеряли одного из наших сегодня. Помнишь, Дауи. Из Южной Африки.
Я помнила очень смутно: живой, маленький, с красивыми светлыми волосами, которые начинали редеть. «Как это случилось?»
Усман небрежно покрутил рукой в воздухе. «Мы летели обратно, вчетвером. Вошли в облако, вышли из него только трое. Я думаю, у него отказали навигационные приборы».
— Как Гленн Миллер…
— Кто это?
— Неважно. Извини… В общем, эти две ночи я в городе.
— А у меня в комнате ты была?
— Нет. А что?
— Очень хорошо, — лицо у него слегка оживилось. — Я хочу тебе кое-что показать.
Я поехала следом за ним в отель. Там он пять минут заставил меня прождать у своей двери. Я ходила взад-вперед, глядя, как голубая мгла опускается на парк вокруг отеля, и напевая себе под нос «Девушку из Ипонемы» под музыку, еле слышно доносившуюся из холла. Потом Усман меня окликнул.
— Я могу войти?
— Да, да.
Я открыла дверь. Усман стоял посреди гостиной. Чтобы максимально освободить ее, он сдвинул все стулья и кресла к стенкам. С первого взгляда мне показалось, что вокруг него летают три больших белых мотылька. Я поспешно закрыла за собой дверь. Но приглядевшись, увидела, что это вовсе не мотыльки. Они не порхали и не трепыхались, вычерчивали в воздухе чересчур правильные линии. Летали они, как мухи, по круговым траекториям различного диаметра, издавая звук, отчетливо напоминавший жужжание. У них были крылья, и хвост с рулями, и что-то похожее на шасси. Они выглядели, как летательные аппараты, которые вычертил в своей записной книжке какой-то изобретатель викторианской эпохи.
— Что это, черт побери, такое? — спросила я.
— Самые миниатюрные беспилотные аэропланы в мире.
Усман протянул руку и осторожным движением бережно ухватил один из них. Он походил на крошечный, совершенной формы планер, сделанный из промасленной бумаги и расщепленных спичек. Размах крыльев у него был около двух дюймов. Под крылом, в кропотливо сплетенной упряжи из пропитанных клеем ниток, шевелил лапками слепень, чьи крылья от частоты взмахов превратились в размазанное пятно.