— Почему вы нас похитили? — спросил Ян резко. — Мы ни к кому никакого отношения не имеем. Ни к правительству, ни к ЮНАМО, ни к кому.
На этот раз я почувствовала, что, пожалуй, с ним согласна.
— Да, — холодно сказала я. — Вот именно.
Амилькар задумался, надув свои полные губы.
— На самом деле, — произнес он медленно, — я этого не знаю. Может быть, вас стоило оставить на дороге? — Он погладил бородку. — А может быть, я думал, что если мы наткнемся на федеральные войска, вы будете нам полезны. — Он пожал плечами. — Когда мы доберемся до линии фронта, я вас, может быть, отпущу.
Я взглянула на Вайля, словно говоря: «Вот видите!» Амилькар продолжал с нами разговаривать. Он был в словоохотливом настроении и вполне чистосердечно изложил нам, что с ними случилось и каковы его планы.
Он был отрезан от основных сил ЮНАМО на юге после кровопролитной битвы под Лузо. Это был скорее отход с боями, объяснил он, чем настоящая схватка. Никто не может сказать, что одержал победу. Он со своей командой «Атомный бабах» все последние недели упорно пробирался к их базе. Они действительно двигались к Примюсавским Территориям, теперь благодаря «лендроверу» это получалось быстрее. Но дорога все равно обещала быть трудной. Анклав ЮНАМО на Примюсавской Территории постоянно атаковали две группы войск: федералы и ФИДЕ.
— А ЭМЛА ни при чем? — спросила я.
— Эти дислоцируются на Юге, Далеко на Юге. Понимаете, ФИДЕ думает, что если они прикончат нас на севере, то потом они вернутся на юг и разберутся с ЭМЛА.
— И это у них получится?
— Нет. Но, возможно, они нападут на ЭМЛА в конце года. Меня это не интересует. Меня интересует только ЮНАМО. Все остальные ничего не стоят. И все получают деньги — от России, от Америки, от ЮАР. Только ЮНАМО — независимое движение. На самом деле.
— А что будет после Лузо?
— Да, они нас там отчасти прижали. И мы отступаем, чтобы перевооружиться и переэкипироваться. — Он широко улыбнулся, обнажил зубы. — «Reculer pour mieux sauter»[14]. Вы меня поняли?
Я похвалила его французский. Тогда он произнес по-французски еще несколько фраз, я поняла, что он действительно говорит свободно. Я признала свое поражение и почувствовала себя дурой. Амилькар объяснил нам, что три года учился на медицинском факультете в университете Монпелье, потом отправился продолжать образование в Лиссабон, где получил государственную стипендию.
— Но я вернулся домой, когда началась война. Я не успел закончить интернатуру. — Тень разочарования скользнула по его лицу. Он организовывал полевые госпитали для ЮНАМО и работал в них на протяжении двух лет, пока острая нехватка кадров в армии не заставила его перейти в ряды партизан.