— Езжайте помедленнее, — сказала я Амилькру. — Если не хотите выпить.
— Понимаете, — ответил он ровным голосом, — если бы я мог разнести это пиво, ЮНАМО было бы в безопасности еще несколько месяцев.
Но скорость все-таки сбавил.
Примерно через две минуты он резко затормозил. Впереди, ярдах в четырехстах от нас, виднелась машина, наверное, застрявшая в канаве. Подъехав поближе, мы разглядели, что это сломанный, частично обгоревший грузовик; остатки вещей, которые он вез, валялись на обочине: мешки земляных орехов, корзины, чайники, горшки, кастрюли.
Мы остановились возле искалеченного грузовика. С моего места был виден труп водителя. Я заметила зубы, два ряда, верхние и нижние, пустые глазницы и странную, сморщенную, как смятая фольга, кожу. Я сразу взглянула на землю и увидела второй труп, раздутый, неправдоподобно тугой, какой-то обрубленный.
Я прижала руку ко рту.
На лице у Амилькара было написано бешенство.
— Отвратительно, — сказал он спокойно и с нажимом. — То, что они делают, — отвратительно.
Он вышел из «лендровера», из кузова ему передали канистру с бензином. Он набрал воздуха в легкие, как человек, который намерен нырнуть, и, отворачивая лицо, щедро облил бензином сперва труп в кабине, потом — на обочине.
Отступил на несколько шагов назад и, глядя в сторону, шумно выдохнул. Потом бросился к грузовику и поджег трупы.
Они разгорелись мгновенно, длинные прозрачные языки пламени едва виднелись на солнце.
Амилькар залез обратно в «лендровер».
— Незачем так поступать, — сказал он. Лицо у него снова стало спокойным. — Никого нельзя так бросать. Никого.
Вскоре после этого мы свернули с шоссе на очередной проселок и, трясясь на ухабах, снова двинулись на север. Я отметила, что растительность вокруг становится более обильной, почва — более влажной. Мы переезжали, по мостикам или без, множество ручьев, в которых сейчас, в засушливый сезон, вода текла тонкой струйкой. Я понимала, что, когда начнутся дожди, по этим дорогам будет уже не проехать.
Часов в пять вечера мы добрались до места назначения. Проселок уперся в большую поляну, мы увидели низкое одноэтажное здание с волнистой асбестовой крышей. Глинобитные стены были выкрашены белой темперой. У главного входа — примитивный портик с крестом над ним, на фризе написано «Св. Иуда».
Позади здания был небольшой дворик с оградой из разномастных циновок, в нем несколько глинобитных построек, то ли складов, то ли помещений для прислуги, и большой огород. Он был почти целиком покрыт сорняками, среди которых выделялись несколько молодых деревьев по-по и на крошечных участках — высокие заросли худосочного маиса и маниоки.