Он дал мне свои полевые записи, я по дороге в лагерь рассказала ему, как провела целый день с Кловисом и ничего не случилось. Джоао был моим постоянным ассистентом в поле. Это худой, жилистый, выносливый, исполнительный и надежный человек, ему за сорок. Мы с ним обучали работе наблюдателя его младшего сына, Алду, но Алда сегодня был в городе, пытался утрясти какие-то проблемы, связанные с призывом на военную службу. Я спросила, как у Алды дела.
— Я думаю, он вернется завтра, — ответил Джоао. — Говорят, война скоро кончать и больше новых солдат не надо.
— Будем надеяться.
Мы немного поговорили о планах на следующий день. Вскоре мы дошли до маленькой речки, которую — по-моему, это была причуда Маллабара — в лагере окрестили Дунаем. Она начиналась высоко на влажных лугах в восточной части нагорья и, образуя череду озер и водопадов, спускалась через нашу часть Семиранс Форест в длинную глубокую долину, где текла уже медленнее, набирала ширину и впадала в крупную реку Кабул там, где начиналась прибрежная низменность, то есть в ста пятидесяти милях от нас.
К северу от Дуная лес редел, и дорога в лагерь пролегала через то, что в этой части Африки называется «пятнистая саванна»: трава и низкорослый кустарник, среди которых попадались островки деревьев и маленькие группки пальм. Лагерь находился на своем нынешнем месте уже более двадцати лет; когда он стал стационарным, большинство помещений на его территории перестроили, придав им более капитальный характер. Брезент уступил место дереву и рифленому железу, а они, в свою очередь, — силикатным кирпичам. Все жилища и служебные постройки находились на большом расстоянии друг от друга, располагаясь по обе стороны грунтовой дороги, которая именовалась Главной улицей. Однако первым знаком присутствия человека, на который вы натыкались, приближаясь к лагерю со стороны Дуная, была большая расчищенная площадка размером примерно с три теннисных корта, посреди которой красовалась низкая, высотой меньше чем в половину человеческого роста, бетонная конструкция с четырьмя деревянными дверцами на одной стороне. Она напоминала клетку или, как я часто говорила себе, что-то вроде уборной или дезкамеры, но на самом деле это была краса и гордость проекта: Искусственная Зона Кормления. На ней никого не было, когда мы с Джоао проходили мимо, но мне показалось, что в одном из укрытий (сооруженные из пальмовых листьев, они располагались по краям площадки) засел кто-то, может быть, сам Маллабар. Задерживаться мы не стали.
По-настоящему лагерь начинался на стыке лесной тропы, которая вела на юг, к Дунаю, и Главной улицы, которая на самом деле была расширенным продолжением дороги в Сангви, ближайшую к лагерю деревню; там жил Джоао, как и большинство наших ассистентов и наблюдателей. На развилке мы остановились, договорились встретиться завтра в 6:00 и распрощались. Джоао сказал, что приведет с собой Алду, если тот вовремя вернется из города. И мы разошлись в разные стороны.