К нам подошёл Назир. В нескольких шагах от него лицом ко мне стояли Ахмед Задех, Кадербхай и Халед. Назир с мрачным видом обозревал небо с юга на север, высчитывая минуты, когда на нас обрушится снежная буря. Все вещи, собранные на обратную дорогу, были дважды проверены и упакованы, и ему не терпелось поскорее отправиться в путь.
— А как насчёт вашей помощи с клиникой? — спросил я, испытывая тошноту и зная, что стоит мне разомкнуть колени и расслабить ноги, они подогнутся, и я упаду. Кадер молчал, и я повторил вопрос: «Как насчёт клиники? Почему вы помогли мне с ней? Было ли это частью плана? Того плана?»
Широкое плато продувалось пронизывающим до костей ледяным ветром, который яростно хлестал нам в лицо с такой силой, что мы нетвёрдо стояли на ногах. Небо быстро темнело, грязно-серая волна облаков перевалила через горы и покатилась в сторону далёкой равнины и еле мерцающего, словно он умирал, города.
— Ты здесь хорошо поработал, — сказал он вместо ответа.
— Я вас не об этом спрашивал.
— Мне кажется, сейчас не время говорить о таких вещах, Лин.
— Самое время, — настаивал я.
— Существуют некоторые обстоятельства, которые ты не сможешь понять, — заявил он, словно уже много раз думал об этом.
— Так хотя бы расскажите о них.
— Ладно. Медикаменты, которые мы доставили в этот лагерь, антибиотики и пенициллин, что мы привезли на эту войну, — всё это от прокажённых Ранджита.
— О, Господи! — простонал я.
— Я воспользовался предоставленной мне возможностью, тем странным фактом, что ты — одинокий иностранец без всяких связей с посольством — открыл клинику в принадлежащей мне трущобе. То был редкий шанс испытать медикаменты на людях из джхопадпатти. Ты ведь понимаешь: я должен был убедиться в их годности, прежде чем везти на войну.
— Ради Бога, Кадер! — зарычал я.
— Мне пришлось…
— Только грёбаный маньяк мог это сделать!
— Полегче, Лин! — рявкнул Халед сзади. Остальные стояли в напряжённом ожидании рядом с Кадером, словно опасались, что я могу на него наброситься. — Ты перешёл всякие границы!
— Перешёл границы! — выпалил я, захлёбываясь от возбуждения, чувствуя, как стучат мои зубы, и пытаясь заставить повиноваться себе онемевшие руки и ноги. — Я перешёл ваши сраные границы! Он использует людей в трущобах как подопытных кроликов или лабораторных крыс, мать его, чтобы испытать свои антибиотики, использует меня, вовлекая людей в это надувательство, именно потому, что они поверили мне, а я, видите ли, перехожу границы!
— Но ведь никто не пострадал! — выкрикнул Халед мне в спину. — Все медикаменты оказались годными, люди чувствовали себя хорошо. Ты сделал свою работу как следует.