И эта история была воспринята с интересом, и когда Махмуд Мелбаф занял место рядом со мной, чтобы переводить мою третью историю, я гадал, что могло бы увлечь их. Я мысленно перелистывал список героев: в нём было множество мужчин и женщин, начиная с моей матери, чьё мужество и самопожертвование вдохновляли мои воспоминания. Но, когда я заговорил, обнаружил, что рассказываю о Прабакере. Слова непрошеными шли из глубин моего сердца и звучали как некая безрассудная молитва.
Я рассказал, как Прабакер ещё ребёнком покинул свой Эдем — деревню — и отправился в город; как он вернулся домой подростком вместе с диким уличным мальчишкой Раджу и другими друзьями, чтобы противостоять вооружённым бандитам; как Рукхмабаи, мать Прабакера, воодушевила деревенских мужчин; как юный Раджу палил из револьвера, идя навстречу хвастливому предводителю бандитов, пока тот не упал замертво; как любил Прабакер праздники, танцы и музыку; как он спас любимую женщину от эпидемии холеры и женился на ней; как умер на больничной койке, окружённый любовью скорбящих друзей и близких.
После того как Махмуд перевёл мои последние слова, наступила продолжительная тишина: слушатели осмысляли мой рассказ. Я пытался убедить себя, что они тронуты историей моего друга не меньше, чем я, но тут посыпались вопросы.
— Так сколько коз было у них в этой деревне? — спросил Сулейман с мрачным видом.
— Он хочет знать, сколько коз… — начал переводить Махмуд.
— Понял, понял, — улыбнулся я. — Наверно, где-то около восьмидесяти, ну, может быть, сотня. Две-три козы в каждом дворе, но в некоторых было и шесть, и восемь.
Эта информация вызвала дискуссию, сопровождаемую гулом и жестикуляцией, более оживлённую и заинтересованную, чем любые политические и религиозные дебаты, периодически возникавшие среди моджахедов.
— Какого… цвета… были эти козы? — спросил Джалалад.
— Цвет, — объяснил Махмуд с серьёзным видом. — Он хочет знать цвет коз.
— Ну, они были коричневыми и белыми, и несколько чёрных.
— То были большие козы, как в Иране? — переводил Махмуд для Сулеймана. — Или тощие, как в Пакистане?
— Ну, наверно, такой величины, — предположил я, сделав руками соответствующий жест.
— Сколько молока, — спросил Назир, непроизвольно втянувшись в дискуссию, — получали они ежедневно от этих коз?
— Я… не могу себя считать экспертом по козам…
— Постарайся, — настаивал Назир. — Постарайся вспомнить.
— Проклятье… Это просто случайный проблеск во тьме памяти, но мне кажется, пару литров в день… — предположил я, беспомощно разведя руками.
— Этот твой друг… сколько он зарабатывал как таксист? — спросил Сулейман.