И я снова согласился: действительно, недаром. Но вот зачем он мне рассказал про это… про это самое? Ведь это ж наверняка секретное дело. И мой собеседник, точно подслушав мои мысли, снова тронул меня пальцами за колено и произнес, доверительно понизив голос:
— Только ты про это самое — ни-ни. Никому. Иначе тебе же хуже будет. Соображаешь?
— Соображаю.
— То-то же.
— А тогда зачем вы мне это рассказали?
Он долго молчал, раскуривая новую «беломорину», затем пояснил, как мне показалось, без особой охоты:
— Тебе еще жить и жить. А мне уж недолго осталось… Я знаю. Да и врачи — тоже. Соображаешь? А ты, может, писателем станешь — пригодится. Такие вот дела.
Тогда я позволил себе усомниться, что та женщина, которую они тогда… в Берлине… что та женщина была Эльза Кох.
Зря я усомнился: он так посмотрел на меня своими склеротическими серыми глазами, что мне стало не по себе.