— Эй! — вскрикиваю я, подскочив. — Как ты это сделала?
Почти бегом бросаюсь к двери. Виктрия стоит рядом с тем местом, где Старейшина с Доком держали ДНК/РНК-репликаторы.
— Откуда ты знаешь пароль? — спрашиваю я. — И почему сканер тебя пустил? Эту дверь могут открыть только Старший, Док и кое-кто из корабельщиков.
— И ты, — говорит она, будто обвиняя. Это правда, но я пропускаю ее резкость мимо ушей, потому что жду ответа. — Старший открыл мне доступ больше месяца назад, — признается она наконец.
— Ста… Старший?
Виктрия все же перестает делать вид, что меня не существует.
— Знаешь, он ведь и до тебя как-то выживал тут. Космос побери, у него даже были друзья, была нормальная жизнь, и все это без тебя.
— Я… я знаю.
Лицо Виктрии бесстрастно, но я замечаю, как она стискивает зубы, чтобы не дать чувствам прорваться.
— Ты не могла бы уйти? — просит она. Но взгляд ее устремлен уже не на меня, а на криокамеру, в которой заморожен Орион, на его выпученные глаза, на скрюченные, впившиеся в стекло пальцы. Я закрываю дверь в лабораторию, позволяя ей остаться в одиночестве.
Старший сказал, что после смерти Кейли их компания распалась. Наверное, Виктрии как единственной девушке в группе пришлось тяжелее всех, если не считать Харли. Понятно, что она с ее любовью к книгам стала много времени проводить в Регистратеке. С Орионом.
Должно быть, она меня ненавидит. Сначала я отобрала у нее Старшего и Харли, самых близких людей, которые у нее остались. А потом и Ориона.
Мне почему-то никогда не приходило в голову, что кто-то мог его любить. Мои воспоминания о нем вертятся вокруг его последних минут. Хотя в первую нашу встречу он показался мне Добрым, даже ласковым, щедрым и дружелюбным, но все это затмил безумный взгляд, с которым он уговаривал Старшего убить моего отца и других замороженных. Но, конечно, Виктрия ничего такого не видела. Перекошенное лицо в криокамере — это лицо ее друга, Ориона-регистратора.
И теперь, когда Старший объявил комендантский час, когда ей страшно — нам всем страшно, — в такой день она ослушалась приказа идти в свою комнату и вместо этого пришла сюда, к Ориону.
Внезапно я понимаю: она не ослушалась. Он ведь велел идти домой. Просто иногда ты чувствуешь себя дома не где-то, а с кем-то.
Возвращаюсь обратно к криокамерам. Виктрия невольно помогла мне найти ответ; я наконец догадалась, что хотел сказать Орион. Он сказал идти домой. И я пришла, еще даже не осознав, что он имел в виду.
Кладу руку на дверцу криокамеры номер сорок два. Здесь я должна была бы сейчас лежать. Здесь мой единственный дом.