Варриус достал из папки толстый лист бумаги, развернул его перед собой, поправил очки и стал медленно читать, выделяя голосом самые важные места.
Даил слушал его и не мог поверить в то, что это с ним происходит. Сперва шла ознакомительная часть, она описывала состав преступления, собранные факты и доказательства. Сухим протокольным языком было описано преступное поведение Даила Орлина и то, к чему оно привело. Слушать это было утомительно и скучно. Тем более, что самое важное было в конце.
Он понимал, что, что бы там ни решил магистр города, любой приговор разительно изменит его жизнь. Он уже не сможет жить так, как раньше. И ничего хорошего ему это не принесет. Он думал, что его подвергнут большому денежному штрафу, длительному тюремному заключению, но то, что он услышал, повергло его в состояние шока.
— Повинен смерти через повешение. Приговор обжалованию не подлежит. Его надлежит исполнить без промедления. Подпись. Расшифровка, магистр Темного города Сур Ламий.
— Но как же так… — растерянно пробормотал Даил, не в силах поверить в услышанное.
— Сар Маркс, к казни все готово?
— Все готово, сар Варриус. На эшафоте его давно уже заждались. Да и напуганный народ требует крови.
— Последнее напутствие, мальчик. Пусть в следующем воплощении ты будешь более умным и осмотрительным и никогда не повторишь тех ошибок, что совершил сейчас. Уведите его, — приказал дознаватель Варриус.
Надежд на спасение не осталось.
Что чувствует приговоренный к смерти за несколько минут до казни? Острое желание жить — во что бы то ни стало, вопреки всему. Дышать и наслаждаться жизнью. И острое сожаление о том, что все это — несбыточные мечты. Осталось совсем чуть-чуть, и у него отберут самое сокровенное, самое ценное. И это никак не исправить. Бороться бесполезно. Все равно казнь состоится.
Даила вывели из кабинета дознавателя и повели по длинному чистому коридору с темно-зелеными стенами. Он шел и никак не мог поверить в происходящее. Разве такое возможно? Как же так? Он ничего не сделал им плохого. Охотник выпустил Сирень, этот узелок развязал он, и он не проконтролировал, чтобы Сирень вернулась назад в свою клетку. А теперь Даил должен отвечать за эту ошибку? Но почему?
Хотелось плакать от обиды. Только слез не было. Глаза пересохли, точно древние горные реки.
Из коридора они попали к лифтовой площадке, стражник загрузил его в кабину, вошел сам и начал закрывать двери, затянутые металлической сеткой, когда появился давешний знакомый — усатый блюститель порядка.
— Погодь, — рявкнул он и втиснулся в кабину.