Вдруг непроглядная тьма озарилась мерцанием знакомого имени — Энгельс. Я почти выкрикнул его и снова замолчал.
— Что вас смущает? — поинтересовалась Инна Клементьевна.
— Меня?
— Вас, вас.
Я наугад ткнул пальцем.
— Майн гот! Это же совсем просто. Хатте геганген. Плюсквамперфект от «геен».
Коротко и ясно, думаю.
Слышу голос Инны Клементьевны:
— Так что же вас затрудняет? Переводите сразу. Ну!
— Не читая?
— Читайте про себя, а вслух не обязательно.
— Тут, видите ли…
— Что?
— Тут, откровенно говоря…
— В чем дело?
— Тут, извиняюсь, не по-русски…
— Вон! — крикнула фрау неожиданно звонким голосом. — Вон отсюда!
Я позвонил заведующему спортивной кафедрой. Попросил его добиться отсрочек. Мартиросян в ответ твердил: — Ты подавал известные надежды. Но это было давно. Сейчас ты абсолютно не в форме. Я все улажу, если ты начнешь работать. Через месяц — первенство «Буревестника» в Кишиневе…
Разумеется, я обещал поехать в Кишинев. Хотя сама идея такой поездки была неприемлемой. Ведь это значило бы хоть ненадолго расстаться с Тасей.
Казалось, все было против меня. Однако жил я почти беззаботно. В ту пору мне удавалось истолковывать факты наиболее благоприятным для себя образом. Ведь человек, который беспрерывно спрашивает, должен рано или поздно научиться отвечать.
Жили мы, повторяю, беззаботно и весело. Ходили по ресторанам. Чуть ли не ежедневно оказывались в гостях.
……………………………
Тасины друзья, как правило, внушали мне антипатию. Однако я старался им нравиться. Реагировал на чужие шутки преувеличенно громким смехом. Предлагал свои услуги, если надо было пойти за коньяком.
Тасю это раздражало.
Кто-нибудь говорил мне:
— Захватите стул из кухни.
Тася еле слышно приказывала:
— Не смей.
Так она боролась за мое достоинство.
Она внушала мне правила хорошего тона. Главное правило — не возбуждаться. Не проявлять излишней горячности. Рассеянная улыбка — вот что к лицу настоящему джентльмену.
Между прочим, суждения Тасиных друзей не отличались глубиной и блеском. Однако держались эти люди, не в пример мне, снисходительно и ровно. Что придавало их суждениям особую внушительность. Короче, чем большую антипатию внушали мне эти люди, тем настойчивее я добивался их расположения.
Иногда я не заставал Тасю дома в условленный час. Бывало, ее замечали с кем-то на улице или в ресторане. Раза два я почувствовал, что ее интересует какой-то мужчина.
С теми, кто ее интересовал, она держалась грубовато. Как и со мной в первые часы знакомства. Помню, Тася сказала одному фарцовщику:
— Знаете, на кого вы похожи? На разбитого параличом удава, которого держат в зоопарке из жалости…