— Искра, кто тебя за язык тянет! — вскипела Олеся. — Что за анархия? Я ведь просила вас, девочки…
— Какая же тут анархия, — хмыкнула девушка. — Это ведь правда, Ирина Анатольевна. У нас все очень здорово: ребята собрали и установили на станках ломели. Теперь стоит нитке оборваться — тотчас замыкание и станок сам останавливается. У нас нет брака. Шелк и плюш выпускаем только первым и вторым сортом. Первым — восемьдесят процентов, вторым — двадцать. Мы уже почти бригада коммунистического труда.
— Не говори гоп, Искра! — предостерег Павел Зарва.
— Ну что мне с ней делать? — улыбнувшись, развела руками Олеся. — Дитя, да и только. В детский сад ей надо. Радио и то запаздывает по сравнению с ней. Всегда отстает радио…
— Поехали, раз так… — шепотом ответила Чугай, но сесть в кабину решительно отказалась. Устроилась в кузове на скамейке, зажатая с обеих сторон девушками. В кабину влез Андрей. Павел Зарва уселся напротив девушек на канистре, глубже надвинув на лоб синий берет.
Ирина долго смотрела на него, потом спросила:
— Когда вы повязку сняли? Так намного лучше. И совсем не заметно.
— Вон наш маяк! — вмешалась Олеся.
— Я хотела бы побывать там. Можно? — спросила Ирина.
— Можно. Только отдохните. Теперь все можно, раз есть силы, раз вы решили остаться с нами… Ведь правда, Ирина Анатольевна?
— Куда же я от вас денусь, — тепло улыбнулась Ирина и прижала к себе Олесю.
Машина взревела, поднимаясь на крутую гору.
— А здесь стоял шлагбаум и все годы дежурил капитан Корзун, — пояснил Павел Зарва.
— Тот самый? — спросила художница.
— Да, тот самый…
— Лес! Это уже наш лес! — захлопала в ладоши Искра. — А вон и домик. Видите? Он как белая яблонька в саду.
— Искра! — дернула ее Ольга Чередник. — Не ты же сажала этот лес. И сад. Зачем же выдумывать? Наш лес, наш сад…
— Ха-ха! Раз я с вами, так он и мой, этот лес. И сад мой. Это так ясно и просто.
Рассыпались по саду, смеются, перекликаются. А Ирина словно завороженная. Прямо из больницы — и вдруг оказаться в лесу. Это все равно что слепому сделать операцию и, сняв повязку, в первый же день показать, как цветет гречиха. Целое поле до самого горизонта.
Вышел лесник и те девушки, которые жили теперь в Олесином доме. Стали приглашать в дом.
— Вот ваша кровать, Ирина Анатольевна. Девушки целый день на работе, и вы сможете отдыхать. У них своя маленькая столовая. Обед варят по очереди. Примут и вас в компанию, — сказала Олеся. — Я уже договорилась. А потом оформитесь к нам на работу. Искра правду сказала… Мы о вас говорили…
В горле снова горячо. Все ее сегодня трогает. Ирина готова разреветься, как девочка, и потому тянет Олесю из дома, и, подойдя к кусту горького миндаля, который посадили Марте родители, спрашивает: