— Хорошо у вас тут, девушки, но мне пора.
И, перебежав дорогу, скрылся в орешнике. Показался на крутой тропинке, которая взбиралась вверх к домику лесника.
— Кто там? Войдите, — откликнулась Ирина. И увидав капитана, заметно побледнела. Снова вспомнилось страшное. Ночь, больница. Он ворвался тогда в палату. Потом приводил какого-то бандита. Чего еще хотят от нее? Зачем растравлять старую рану! Она уже стала все забывать с девушками и Олесей Тиховод, а он снова пришел… Не ходил, не ходил — и вот тебе…
— О, как хорошо вы рисуете! — Корзун поглядел на стены. Подошел к мольберту, на котором шумел лес.
— Я уже и на ткацком станке работаю. Вот взгляните, — Ирина протянула несколько образчиков новой ткани.
— Отлично! Красиво! Значит, полный порядок?
— Спасибо Олесе. Она такая милая, сердечная. А вы ко мне?
— Да, Ирина Анатольевна, к вам. Помогите мне, пожалуйста. Взгляните на эту карточку… И скажите мне, Ирина Анатольевна, честно…
Художница поглядела, схватилась за сердце и медленно стала оседать на скамейку, ловя руками стену. Корзун не дал ей упасть, поддержал, усадил в кресло. Подал воды. Намочил полотенце, приложил к голове и, вздохнув, отошел к раскрытому окну. Закурил.
У Чугай глаза закрыты. Плечи конвульсивно вздрагивают, руки прижала к горлу — кажется, ей больно и все горит огнем.
Корзун тихо кашлянул, женщина открыла глаза, обвела взглядом комнату, как бы припоминая, где она и что произошло.
— Он? — шепотом спросил Корзун, держа в руках карточку.
Ирина вздрогнула, выходя из глубокой задумчивости. Утвердительно кивнула и одними губами прошептала:
— Да.
— Вы не бойтесь. Он далеко. Я один поеду к нему. Только очень прошу — никому ни слова. Даже Олесе.
Скоро он уже сидел в парикмахерской, рассматривая себя в зеркале. Устал. Под глазами синяки. Не выспался. И на висках предательское серебро. А в голове до сих пор гудит дизель: «Искра! Искра!»
— Может, немного смоем этот снежок? — предложил знакомый парикмахер, коснувшись гребешком седины. — Рановато, Иван Прокофьевич. Рановато. Неудобно. Такой молодой — и уже седой.
— Давай! Черт с ним! — махнул рукой, как шашкой, Корзун. — Только не переусердствуй…
Капитан встал с кресла и не узнал себя. Куда только подевалась усталость? И в голове перестало гудеть.
Дома он быстренько переоделся. Светлые габардиновые брюки, легкая шелковая тенниска, мягкие чешские сандалеты. Синий берет. И не скажешь, что приехал прямо из степи, намотавшись до чертиков. Пижон.
Корзун открыл небольшую шкатулку, спрятал пистолет и планшет с документами. Еще раз взглянул в зеркало, подмигнул себе и, легко шагая, спустился по лестнице. Здравствуй, море, и ты, славный город Новоград!