Искра снова, в который раз, обежала привокзальный скверик, сама не зная, как поступить дальше. И вдруг услышала его голос. Он! Родной и дорогой Валентин. Она уже хотела броситься к нему, чтобы поскорее предупредить. Но он был не один. С ним шел какой-то высокий и грузный мужчина в потертой мичманке и старой тельняшке, которая выглядывала из-под расстегнутого ворота кителя.
— Значит, завтра на пристани? Слово? — сказал он, ударив по плечу Валентина, и это даже обидело Искру. Какой-то пьяница, наверное из торгашей, моряк торгового флота, а так нахально обращается с Валентином.
— Добро! Я буду ждать на палубе, — ответил Валентин и подал ему руку. — Только не опаздывай. Корабельный порядок знаешь?
— Не забыл. Буду как штык.
И пошатываясь, он пошел в сторону пивной в самый конец скверика.
Искра ждала, что будет дальше. Валентин одернул китель, поправил новую мичманку с золотистым крабом, в котором тускло поблескивал вышитый позументами якорь, взглянул на свои начищенные ботинки и довольно улыбнулся. Потом вынул носовой платок и вытер им со лба пот. Даже не взглянув в сторону вокзала, он широко зашагал к морю, по гранитным ступеням. Искра не выдержала и выбежала ему навстречу.
Валентин отпрянул и побледнел.
— Валя, миленький! Это же я, Искра! — бросилась она к нему.
— Ты? Не сон ли? Да откуда ты взялась? — он крепко обнял Искру. И сразу же у нее перехватило дыхание от такого страстного поцелуя, что она не могла сказать ни слова.
— Ну и здорово! Вот так встреча! — передохнул Валентин. — И не думал, и не гадал…
— Ты на вокзале был? — вдруг спросила Искра.
— Зачем?
— А в камере хранения? — тревожно взглянула на него девушка.
— В камере? — удивленно переспросил Валентин. — А что я там забыл? Такое скажешь. Мой пароход уходит завтра, и этот вокзал мне ни к чему. Я встретил друга, и мне стало жаль его.
Спился человек, а мастер — золотые руки. Вот мы и зашли пивка выпить. Ты же слышала, как мы прощались, а?
— Слышала, Валенька, все слышала. А самое дорогое, что снова тебя услыхала, орел ты мой сизокрылый. Я ведь тебя искать приехала. Из-за этого и на работу поступила. Все мне опротивело в Самгородке, как ты уехал. А как только открыли Новоград, я все мигом бросила.
— Ох беда, беда! — прижал ее снова Валентин. — Что же ты не написала, что приедешь?
— А зачем?
— Как зачем? Меня отсюда перевели. Я теперь на ремонте китобойной флотилии. Вот видишь, и эмблема новая на мичманке. И шевроны совсем другие на рукаве. Механик по котлам. Еще не забыла, Искорка, вот ту: «В котлах уже нет больше пару…»? Вот как раз я по этой линии. Котлы, турбины, измерительная аппаратура и тэ дэ и тэ пэ. Ну хорошо, что я тебя встретил перед отъездом. Теперь у нас снова все пойдет по-старому, как в Самгородке. И уже никто нам не посмеет стать поперек дороги, Искорка моя милая. Никто!