Он нерешительно шагнул, с опаской присел на краешек, смущённо посмотрел на неё.
- Лорд Пренир, у вас ведь есть племянник, которому вы хотели бы найти хорошее место?
- Ну... да, миледи... Я просил леди Зелинну куда-нибудь пристроить оболтуса. Сестра замучилась с ним.
Энна подумала, что ей не подходит помощник, с которым замучилась родная мать, но всё же спросила:
- а почему она с ним замучилась? Он лодырь? Или что?
- Нет, миледи, парнишка-то хороший, послушный, и дома родителям помогает, да и не глупый, вроде, всё книжки читает. Но вот ни к кому ремеслу у него душа не лежит. Воином быть не хочет, а то я бы его к себе пристроил. Да ведь он крови боится, курицу, и ту зарезать не может. Сестра отдавала его в ученики к сапожнику, так он там начудил: предложил хозяину посчитать, сколько надо закупать кожи на сапоги, чтобы лишних кусков не оставалось. Тот его выгнал, рассердился, что мальчишка его учить пытается.
Энна с интересом слушала. Может быть, парень и подойдёт ей в качестве помощника.
- Лорд Пренир, вы пришлите его ко мне. Может быть, я смогу предложить ему дело по душе.
Командующий обрадованно вскочил:
- миледи, век буду вам благодарен, если пристроите парнишку! Он, правда, хороший, покладистый, но вот не по характеру ему мужские ремёсла, что тут будешь делать! Ему бы девочкой родиться, а не парнем...
Уже вечером племянник лорда Пренира предстал перед Энной. Это был длинный нескладный парень лет 16 -18, робеющий перед миледи и постоянно краснеющий. Его звали Зиомен. Она попросила его рассказать, что он читал, чем увлекается и чем интересуется. Когда она предложила ему стать её помощником, а, в перспективе, и счетоводом, Зиомен задохнулся от радости. Он не мог поверить своему счастью. Парню казалось, что впереди у него нет никакого просвета, и его ждёт или ремесло скорняка, или сапожника. Он боялся только одного: что у него не хватит ума освоить все премудрости счетоводческой науки. И он пришёл в окончательный восторг, когда миледи пообещала платить ему жалованье, для начала небольшое, в десять серебряных ежемесячно.
Зиомену хотелось поцеловать ей руку и поблагодарить в красивых выражениях, так, как описывалось в книжках, но вместо этого он бурно краснел и лепетал, что разобьётся в лепёшку, но всему научится и миледи не пожалеет, что взяла его в помощники.
На этом они, довольные друг другом, расстались.
Отныне все дни у Энны были расписаны чуть ли не по минутам.
Сразу после завтрака они с лордом Эйженом отправлялись гулять. Никакие её возражения в расчёт не принимались. Муж был непреклонен. Лекарь Врегор велел Энне много гулять, значит, она будет гулять, и пусть всё катится к демонам в бездну. С некоторых пор к ним стал присоединяться Малышик. Жеребёнок подрос, окреп, шёрстка блестела, но была ещё светло-каштановой. На лбу белая звёздочка стала более заметной. Энна любила её целовать. Малышик скакал вокруг них, смешно взбрыкивал ногами и прядал ушками. Лорд Эйжен боялся, чтобы жеребёнок не ударил нечаянно Энну, но, как ни странно, маленькая лошадка, кажется, понимала, что с хозяйкой надо обращаться осторожно. К лорду Эйжену эти соображения не относились и пару раз он получил ощутимый тычок головой от разыгравшегося Малышика. В следующий раз за свои проказы жеребёнок получил удар плетью от милорда. Наказание стало для него неприятной неожиданностью. Энне было жалко свою лошадку, и она украдкой от мужа погладила место, куда попала плеть.