— Ладно, — сдалась она. — Давайте покончим с этим.
— Наконец-то, свершилось, — хмыкнул Патрик.
— Не шути, я в очень плохом настроении, — тут же вскинулась Николь.
— Извини. — Шагнув ближе, Патрик положил руки ей на плечи, притянул к себе и замер, почувствовав ее напряжение. — Готова?
— О господи! Ты ведь не собираешься целовать ее так? — в голосе Розы прозвучал неподдельный испуг. — Между вами можно рояль поставить. Обними же ее, Патрик!
Николь перевела глаза на сестру.
— Может быть, хватит?
— Вы собираетесь играть в четыре руки или целоваться? Это все, что я хочу знать.
— Боюсь, я не силен в игре на фортепьяно, — пошутил Патрик, поглядывая сверху вниз на Николь.
Он подбадривающе подмигнул ей и притянул к своему сильному, крепкому телу. Ощущение его близости было очень приятно. Но, не в состоянии ничего поделать с собой, она продолжала стоять как деревянная.
— Ник, — прошептал он, коснувшись губами ее виска. — Расслабься. Я не сделаю тебе ничего плохого.
И вдруг Николь хихикнула. Она сама не могла понять, как это произошло. Ей было вовсе не до смеха. Так откуда он взялся, черт побери?
Патрик отпрянул.
— Что тут смешного?
Она смущенно покачала головой, уже едва сдерживая истерический хохот.
— Ты, что, щекочешь ее, Патрик? — растерянно спросила Роза.
Он, нахмурившись, посмотрел на Николь, и его глаза раздраженно сверкнули.
— Николь, если ты не можешь сделать это…
— Я могу, — Она прыснула и тут же зажала рот рукой. — Прости.
Она несколько раз глубоко вздохнула, стараясь успокоиться.
— Что ж, прекрасно, — буркнул Патрик.
Николь взяла себя в руки и, сделав серьезное лицо, заставила себя прижаться к Патрику. Новый взрыв истерического хохота потряс ее, но на глазах блеснули слезы.
Но он неожиданно улыбнулся своей милой улыбкой, и она тут же расслабилась.
— Так-то лучше. — Он наклонил голову и прильнул губами к ее рту…
Она ожидала, что поцелуй будет нежным, по-братски невинным, но ошиблась. Его губы, источая безмолвный соблазн, казалось, шептали: «Доверься мне, Николь, позволь познать твой вкус, твою прелесть!».
Это послание было таким явственным, таким очевидным, что внутри у нее все оборвалось. Ее небесно-голубые глаза в недоумении расширились, руки уперлись в его грудь. Николь в гневе отшатнулась назад.
— Что происходит? — спросила она, задыхаясь.
Он выпрямился.
— Если ты не понимаешь, то ничем не могу помочь. Что, так уж плохо?
Плохо? О, нет…
— Это было ужасно, просто ужасно, — солгала она с дрожью в голосе. — Давай не будем делать так больше, Патрик. — Повернувшись к Розе и Ирвину, она выпалила: — Теперь все довольны?