— Да, разумеется, — сказал Элистер после крохотной паузы.
Прошло чуть больше часа, и в такси к дому подъехала Элинор. В руках она держала беспокойного Барнаби.
— Шустрый какой у вас детка, — сказал таксист, выключая двигатель, но Элинор не ответила. Ей не нравилось заводить разговоры с чужими людьми — особенно с теми, кто работает в сфере услуг. В щель между передними сиденьями завалилась ее сумочка, и только она потянулась ее достать, младенец вспорхнул у нее с коленей, проплыл по воздуху и ударился головой о потолок такси.
— Уа, — булькнул Барнаби Бракет.
— Вы бы покрепче парня держали, — заметил таксист, глядя на пассажиров как человек, все повидавший в жизни. — Неровен час удерет, если не побережетесь.
— Тридцать долларов, не так ли? — уточнила Элинор, протягивая ему двадцатку и десятку, а сама поняла: так и есть, удрать он может. Если она не будет осторожна.
Элинор зашла домой, и дети бросились к ней здороваться, а в возбуждении своем чуть не сбили ее с ног.
— Он же такой маленький, — удивленно сказал Генри. (По крайней мере, в этом отношении Барнаби был совершенно обычен.)
— И пахнет вкусно, — сказала Мелани, хорошенько его обнюхав. — Как смесь мороженого с кленовым сиропом. Как его вообще зовут?
— Можно, мы будем звать его Джим Хокинс?[2] — спросил Генри, который донельзя полюбил книжки с приключениями.
— Или Петер-козопас?[3] — спросила Мелани, всегда шедшая по стопам старшего брата.
— Его зовут Барнаби, — ответил Элистер. Он тоже вышел к дверям и теперь целовал жену в щеку. — В честь вашего дедушки. И дедушки вашего дедушки.
— Можно подержать? — спросила Мелани и вытянула руки к младенцу.
— Пока не стоит, — ответила Элинор.
— А мне можно? — спросил Генри, у которого руки были длиннее, чем у сестры, и он был на три года старше.
— Барнаби никто держать не будет, — отрезала Элинор. — Никто, кроме вашего папы и меня. Во всяком случае — пока.
— Я бы и сейчас держать его не стал, если ты не против, — сказал Элистер, глядя на своего сына так, словно тот сбежал из зоопарка и его следует туда вернуть, пока он не испортил им мягкую мебель.
— Ты ведь тоже за него отвечаешь, — резко сказала Элинор. — Не думай, будто я стану одна заботиться об этом… этом…
— Ребенке? — подсказала Мелани.
— Да, полагаю, это слово ничем не хуже других. Не думай, что я стану заботиться об этом ребенке одна, Элистер.
— Я, разумеется, рад буду помочь, — сказал тот, отводя взгляд. — Но ты ж его мать.
— А ты — отец.
— Но он же к тебе, похоже, привык. Погляди на него.
Элистер и Элинор посмотрели в лицо Барнаби, и тот им улыбнулся, радостно замахал ручками и ножками, однако родители в ответ ему улыбаться не стали. Генри и Мелани удивленно переглянулись. Они не привыкли к тому, что их родители так грубо разговаривают друг с другом. Дети достали подарок, который купили днем раньше на те деньги, которые вместе откладывали.