Жажда разрушения, вот что это такое.
В своей повседневной жизни они прикрывались такими красивыми словами, как идеализм, гражданский долг, честь, великая цель. Но вот она — правда. У вас перед глазами. Все здесь делают то, чего им хочется. А хочется им бить морду мужикам и насиловать баб, хочется крушить все подряд, просто потому, что это сейчас дозволено.
Черт с вами, подумал Лютер. Он добрался до Старика Байрона Джексона и запустил одну руку ему в волосы, а другую — в промежность.
Я еду домой.
Он оторвал Байрона от земли, размахнулся им так, что ноги старика взлетели вверх, и протаранил им витрину.
— Черные дерутся! — заорал кто-то.
Старик Байрон рухнул на пол под обвалом осколков, он пытался прикрыться руками, но ему все же порвало щеку и вырезало стейк из ляжки.
— Собираешься его убить, парень?
Лютер повернулся: трое белых. Пьяные в дымину.
— Могу, — сообщил он.
Он залез через разбитую витрину в магазин к Старику Байрону Джексону.
— Что у тебя за долги?
Старик Байрон громко застонал.
— Я задаю тебе вопрос.
Позади него кто-то из белых хихикнул:
— Слыхали? Он ему зад дает.
— Что за долги?
— А ты как думаешь? — Старик Байрон повалился назад в море осколков и выгнул спину.
— Видно, из-за наркоты.
— Всю жисть пользую. Опиум, не героин, — отозвался Старик Байрон. — Кто, по-твоему, снабжал Джесси Болтуна, дуралей?
Лютер наступил ему на лодыжку, и старикан заскрипел зубами.
— Не смей называть его имя, — произнес Лютер. — Он был мой друг.
Один из белых окликнул его:
— Эй! Ты его убить собрался, вакса, или как?
Лютер помотал головой и услышал, как мужики разочарованно загудели и отвалили.
— Да только я и спасать тебя не стану, Байрон. Умрешь — стало быть, умрешь. Явился в такую даль, чтоб прикончить своего же, ради этой дряни, которую ты в себя пихаешь? — Лютер сплюнул.
В ответ Старик Байрон плюнул в Лютера кровью, но попал себе на рубашку.
— Всегда ты мне был не по нутру, Лютер. Ты все думаешь, что особенный.
Лютер пожал плечами:
— Я и есть особенный. Каждый божий день, когда не похож на тебя или них. — Он ткнул большим пальцем за плечо. — Ты, черт тебя раздери, чертовски прав, я особенный. Я их больше не боюсь, и тебя не боюсь, и цвета моей кожи не боюсь. Пошло оно все к чертям.
Старик Байрон выпучил глаза.
— Ты мне еще больше стал не по нутру.
— Ну и славно. — Лютер улыбнулся, сел на корточки рядом с Байроном. — Сдается мне, ты выживешь, старый хрен. Ты сядешь на поезд, приедешь обратно в Талсу. Ясно? А когда слезешь с поезда, сразу же дотрюхаешь до Дымаря и скажешь ему, что ты меня упустил. И еще ты ему скажешь, что теперь это все равно, потому как ему больше не стоит меня искать. — Лютер наклонился к нему. — Скажешь Дымарю, что я сам приду за ним. — Он ударил его по щеке. — Я возвращаюсь домой, Старик Байрон. Передашь это Дымарю. А если не передашь… — Лютер пожал плечами. — Тогда я скажу ему сам.