— Кон, — произнес Томас, сам слыша беспомощность в своем голосе, — тебя постиг ужасный удар, что и говорить. Но не поддавайся греху отчаяния, сынок. Это худший из всех грехов. Господь поможет тебе пережить испытание. Он просит лишь стойкости.
— Стойкости? — Коннор издал смешок. — Я слепой.
Эллен, стоявшая у окна, перекрестилась.
— Слепой, — шепотом повторил Коннор.
Томас не смог придумать ответа. Может быть, это и есть истинная цена семейной жизни — неспособность избавить от боли тех, кого любишь. Высосать эту боль из их крови, их сердца, их головы. Ты держишь их на руках, кормишь, строишь планы относительно их будущего, а мир всегда готов вонзить в них зубы.
В палату вошел Дэнни. Застыл столбом.
Томас ни о чем не успел подумать, но мгновенно понял — Дэнни прочел в их глазах: они винят его, Дэнни.
Что ж, разумеется. Кого же еще винить?
И даже Джо, который всегда боготворил Дэнни, теперь смотрел на него смущенно и враждебно.
Томас решил говорить просто и прямо.
— Твой брат вчера вечером ослеп. — Он поднял руку Коннора к своим губам и поцеловал ее. — Во время беспорядков.
— Дэн? — позвал Коннор. — Ты?
— Это я, Кон.
— Я слепой, Дэн.
— Знаю.
— Я тебя не виню, Дэн. Не виню.
Дэнни опустил голову, плечи у него задрожали. Джо отвернулся.
— Нет, не виню, — повторил Коннор.
Эллен пересекла комнату, приблизилась к Дэнни, глядя на него в упор, и дала ему пощечину. Он сморщился; Эллен еще раз ударила его по щеке.
— Убирайся, — прошептала она. — Убирайся, ты… большевик. — Она указала на Коннора: — Это сделал ты. Ты. Убирайся прочь.
Дэнни взглянул на Джо, но тот отвел глаза.
Он посмотрел на Томаса. Томас встретился с ним взглядом. Покачал головой и отвернулся.
Вечером того же дня Гвардия штата обстреляла четырех человек на Джамайка-плейн. Один погиб. Десятый полк вычистил игроков в кости из парка Коммон и под прицелом провел их по Тремонт-стрит. Собралась толпа. Были произведены предупредительные выстрелы. Пытаясь вызволить одного из игроков, какой-то мужчина получил огнестрельное ранение в грудь. В этот же вечер он скончался.
В остальных районах города было спокойно.
Следующие два дня Дэнни провел, стягивая подкрепления. Его лично заверили, что профсоюз телефонистов и телеграфистов готов в самое ближайшее время отказаться от выхода на работу. В том же самом его уверили в профсоюзе барменов, в профсоюзном объединении еврейских коммерсантов, в профсоюзе вагоновожатых и профсоюзе машинистов. Впрочем, пожарные не согласились ни встретиться с ним, ни перезвонить ему.
— Я попрощаться пришел, — сказал Лютер.