— Лучше сразу взять быка за рога, — объясняет миледи, неловко ерзая в своем кресле.
Я беру письмо и читаю строки, которые следуют за утонченными приветствиями, требуемыми этикетом:
«Поскольку граф Хартфорд питает расположение к моей дочери, леди Катерине, я нижайше прошу Ваше королевское величество проявить к ней доброту и милость и, если такова будет Ваша высочайшая воля, разрешить ей вступить в брак с названным графом».
И это все? Неужели моя мать считает, что такого письма достаточно? Я передаю его Неду, он читает и хмурится.
— При всем уважении, ваша милость, мы надеялись, что послание будет более убедительным.
— Поверьте мне, — говорит миледи, морща нос, — письмо не должно показывать, что мы предвидим отказ ее величества. Это только начало. Я сперва отправлю это письмо, а потом, когда будет заложен фундамент, лично поеду ко двору, чтобы добиться согласия ее величества. Не думаю, что Елизавета откажет своей старой подруге. А теперь мне пора ложиться. На сегодня уже хватит переживаний. Да и устала я так, что кости ломит.
Мама собирается подняться, и Стоукс с Недом одновременно бросаются к ней, чтобы помочь. Но когда она уходит, тяжело ступая и опираясь на руку моего отчима, я, к своему ужасу, замечаю яркую кровь, запятнавшую ее кресло и зад платья. Я знаю, это не месячные — у нее они закончились три года назад.
Я смотрю на Неда, который тоже уставился на кресло, потом наши глаза встречаются. Но я даже не смущаюсь, поскольку впадаю в ужас, видя это страшное свидетельство того, что моя царственная матушка, оплот и опора моей жизни, залог моего будущего, всего лишь обычная смертная.
У миледи телесные жидкости в матке, поясняет мне доктор Аллен. Ей помогут отдых, а также настойка герани и розы. Он категорически запрещает миледи покидать дом, а потому поездка ко двору откладывается на неопределенное время.
И стало быть, — ах, мой милый Нед, как же это вынести? — ее письмо пока тоже не может быть отправлено королеве.
Кейт
Февраль 1484 года, Вестминстерский дворец
— Мадонна, прошлым летом ко двору приезжал один мой друг, итальянец по имени Доминик Манчини, — вполголоса произнес Пьетро Кармелиано, хотя, кроме нас двоих, в библиотеке никого не было. — Он состоял в свите французского посла, и ему было поручено отправлять домой отчеты о положении дел в Англии. А потому он всегда волей-неволей одним из первых узнавал о происходящем.
— И каков он из себя, этот Доминик Манчини? — поинтересовалась Кейт.
— Монах, глубоко религиозный и сострадательный человек. К тому же очень мудрый. Он составлял отчет о пути к трону вашего батюшки короля, но мне не довелось прочесть его полностью, потому что брат Доминик покинул Англию прошлым летом, когда его работа еще не была закончена. — Пьетро замолчал, явно пребывая в сомнении.