— Да, я хочу выслушать все, как бы неприятно мне это ни было, — кивнула Кейт. — Только тогда я смогу благоразумно взвесить все обстоятельства. Понимаете, ведь я знаю своего отца. Он очень добрый и хороший человек, не склонный к интригам. Почему брат Доминик так клевещет на него?
— На это я могу сказать лишь одно, — ответил Пьетро. — Мой друг никоим образом не был заинтересованной стороной. Он был лишь сторонним наблюдателем, к тому же весьма беспристрастным.
— Но возможно, его ввели в заблуждение и он строил свои заключения, исходя из ложной информации.
— Простите меня, мадонна, но я полагаю, брат Доминик достаточно умен, чтобы отличить правду от вымысла.
— Не представляю, как умный человек мог прийти к таким выводам! — рассердилась Кейт.
Что бы она ни говорила, какие бы аргументы против доводов Доминика Манчини ни приводила, у Пьетро неизменно находились свои контраргументы. Наверняка монах просто-напросто наслушался сплетен злопыхателей. Это надо же такое придумать о ее отце!
— Продолжайте, — потребовала она довольно холодно.
— Как вам угодно, мадонна, — почтительно произнес Пьетро. — Брату Доминику казалось, что до тех пор, пока оставались живы те, кто был предан юному Эдуарду, Глостер опасался за свое будущее. Гастингса казнили, облыжно обвинив в измене: бедняга никак не ожидал подобного от того, кого считал своим лучшим другом. После этого Глостер поднял шум вокруг лорда Дорсета, но тот благоразумно бежал на континент. Ну а потом произошло кое-что зловещее.
— Что именно? — резким тоном спросила Кейт.
— После устранения Гастингса всех слуг, которые находились при юном короле в Тауэре, разогнали, а доступ к нему запретили.
— Отец сказал, что больше не может им доверять, — возразила девушка. — Он опасался, что Дорсет подкупил их.
И вообще, откуда это стало известно брату Доминику?
— Ему об этом сказал доктор Арджентайн.
— А доктора тоже выгнали?
— Нет, мадонна, он остался — лечил распухшую челюсть молодого короля. Король страдал от боли в зубах и деснах. Герцог никак не мог прогнать врача. Но мальчик практически превратился в узника. Доктор Арджентайн доверительно сообщил брату Доминику, что Эдуард не сомневается в своей скорой смерти и, чувствуя, что его собираются принести в жертву, ежедневно ищет утешения в молитве. Бедняга не питал ни малейшей надежды и погрузился в отчаяние.
— Ну уж в это я ни за что не поверю! — воскликнула Кейт. — Отец никогда бы не допустил, чтобы Эдуард так страдал. Он же оставил ему врача! Разве это не проявление доброты? А что касается мрачного настроения моего кузена… Вполне вероятно, он опасался, что умрет, но не насильственной смертью, а от своего недуга.