— Входите, миледи. Вообще-то, простым людям не возбраняется входить в Тауэр. Мы здесь стоим, чтобы не допускать всяких смутьянов.
Часовой махнул рукой, пропуская двух девушек через ворота. Они оказались в наружном дворе замка и двинулись мимо большого огороженного шлюза, где Темза плескалась о ступени. Мэтти прекрасно ориентировалась в Тауэре.
— Я уже бывала здесь, миледи, — сообщила она. — Дядюшка приводил меня посмотреть на львов и других животных, которые содержатся в зверинце. Он здесь служит надзирателем. Мы несколько раз обедали у него в доме.
Слева от них располагались внутренние укрепления, высокие древние сооружения. Кейт подняла голову и увидела в одном из верхних окон лицо молодой женщины. Окно было забрано решеткой.
— Там кто-то есть, — сказала она Мэтти. — Какая-то женщина. Она что, заключенная?
— Я никого не вижу, — ответила горничная.
Кейт была озадачена, ибо девушка все еще смотрела через решетку. Но Мэтти пошла дальше, и Кейт последовала за ней под арку, потом — по узкому проходу. Они оказались перед массивными воротами, за которыми явно находилось то, что называли цитаделью Цезаря, — сооружение из белого камня. Справа от них была высокая стена, а за ней — какое-то здание.
— Это королевский дворец, — пояснила Мэтти. — Туда никого не пускают. А вот эти большие ворота впереди — это вход, он называется Колдхарборгейт.
— Где-то здесь находится юный король, — сказала Кейт.
Несчастный мальчик, подумала она, проводит целые дни напролет в государственных заботах, окруженный придворными, и совсем не общается со сверстниками. Эдуарду приходится не только готовить уроки, но еще и учиться тяжелой науке управления подданными. Он должен был посещать заседания Совета — так ей говорил отец, — но в последнее время его величество освободили от обязательного присутствия, потому что он страдал какой-то болезнью челюсти, от которой придворный врач никак не мог его вылечить.
Ну ничего, когда к Эдуарду присоединится младший брат, ему станет повеселее. Решение отца доставить сюда также и герцога Йорка Кейт находила весьма мудрым, к тому же оно свидетельствовало о том, насколько близко к сердцу Ричард Глостер принимает состояние племянника.
Из прохода Кейт и Мэтти вышли на лужайку Тауэра — широкое, поросшее травой пространство во внутреннем дворе. Вокруг высились громадные башни, связанные стенами галереи, и лиственные деревья, дававшие густую тень. Мэтти показала на лейтенантский дом — аккуратное здание слева, на часовню Святого Петра «в оковах», куда ходил на службы гарнизон Тауэра. Дальше находилась широкая площадь, где, как узнала Кейт, иногда устраивались рыцарские турниры.