— Никакого прошлого? — повторил Аарон. — Насколько я могу судить, ты вся — сплошное прошлое.
— Посмотри на меня, — велела Кларисса. — Посмотри мне в глаза.
— Смотрю. — Он прищурился. — У тебя сумасшедшие глаза.
— У моей матери сумасшедшие глаза.
— Яблочко от яблоньки, — сказал Аарон. — И какая она, твоя мать?
— Она умерла. — Кларисса попыталась скрестить пальцы ног — нелегкая задача, в босоножках-то от Гуччи. Ступню свело судорогой. Ее сдавленный стон Аарон списал за счет разбитого сердца.
— Боже, мне очень жаль.
— Прошло уже двадцать лет, — сказала Кларисса.
— Ты была совсем крошкой!
— За новое начало. — Кларисса подняла бокал.
— Новое начало. Почему все так говорят? Разве нельзя сказать просто «начало»?
— Аарон.
— А?
— Чокнись со мной, или испытаешь на себе гнев Клариссы.
Аарон повиновался. Слишком усердно — он был уже навеселе. Густая розовая струйка «Рэз-Оргэза» потекла по руке Клариссы, впитываясь в кашемир от «Лоро Пьяна». Скверно: теперь за свитер придется платить.
Но Кларисса лишь улыбнулась неловкости Аарона. Все, что случается, к лучшему.
Они смотрели друг другу в глаза (ее глаза — сумасшедшие, его — с прищуром), и Кларисса перебирала в уме достоинства Аарона, как пианист пробегает пальцами по клавишам «Стейнвея». Волнистые волосы (слегка редеющие на макушке? разве что самую малость), мужественная нижняя челюсть, широкие плечи, довольно крепкий живот, отменный зад, порядочный рост, хромота. Неизвестно пока, насколько длинные у него ноги, но надо надеяться, что вполне достойные. Коротконогих Кларисса терпеть не могла. И никогда не стала бы размножаться ни с кем из них.
— Брр! — Она содрогнулась.
— От меня спиртным несет? — вскинулся Аарон. — Это еще что. Не дай бог, я дыхну на тебя с утра, скажем, в воскресенье. — В попытке спародировать эстрадного шута (весьма бездарной) он задвигал бровями вверх-вниз.
— Ты ни при чем. Коротконогие студенты-медики, — невразумительно объяснила Кларисса.
Аарон засмеялся.
— Не спрашивай как, но я прекрасно понимаю, что ты имеешь в виду. — Он провел пальцем по ее руке.
— Мне нравится, как ты смеешься.
Он не хохотал раскатисто, но и не прыскал в кулак. Смех звучал открыто, уверенно, по-доброму.
— Вот и хорошо, потому что ты забавная, — отозвался Аарон.
— Забавная? — Кларисса удивилась. — Забавная в смысле «остроумная» или забавная в смысле «странная»?
— Забавная — и все тут.
Это что-то новенькое. Вот уж чего Кларисса никогда не пыталась делать, так это смешить народ. Говорила, что чувствовала. Слова срывались с губ, не отягощенные мыслями.
Шествуя мимо столика, официант одарил их мрачным взглядом. Можно понять бедолагу: целый час сидят, и до сих пор ничего не заказали.