Браки в Филиппсбурге (Вальзер) - страница 111

Примером своей жизни он заставил обратить внимание на семью Альвинов, дал понять, что в их семье таится огромный запас энергии, — этого оказалось достаточно. Ну, и конечно, он мог составить кое-какую протекцию сыну. Правда, не столь активно, как это охотно расписывали его невежественные родичи, таким могуществом он никогда не обладал. Но в Совет по радиовещанию адвокат Альвин был избран: как представитель интересов Спортсоюза. Этот первый политический пост он получил действительно благодаря влиянию и авторитету отца, ибо к спорту имел лишь то отношение, что был сыном президента Спортивного союза земли.

Он понимал, что ему, чтобы пробиться наверх, придется действовать совсем иными методами, чем, к примеру, кому-нибудь из семьи фон Заловов. Не то чтобы он собирался преступить черту закона, но ему придется и с самим собой, и с людьми, что встретятся на его пути, обходиться жестче, чем такому вот фон Залову. Ему некогда ждать, пока его натура, его деловитость обнаружатся сами и будут признаны, он должен сам себя чеканить, как монету, и должен эту монету предложить, быстро пустить в оборот, чтобы она попала в руки множества людей.

Слава Богу, Ильза его понимала. Женщина стройная, скорее худощавая, она умела думать быстро и напрямик. Правда, у нее, урожденной фон Залов, времени в запасе было достаточно и уверенности хоть отбавляй, но она так хорошо понимала Альвина, что он иной раз с удивлением ловил себя на мысли, что различия между фон Заловом и неким Альвином не столь уж, пожалуй, велики, как ему представлялось. Жена подстегивала его, требуя доказать поскорей, что у нее, урожденной фон Залов, были все основания выйти за него замуж. Так и случилось, что супруги Альбины шли вперед плечом к плечу, сжав зубы и напрягши все жилы на шее, ведь подбородок нужно было энергично устремлять вперед к высоким целям. Иной раз они казались спринтерами, что стартовали вдвоем на одной дорожке, чтобы легче было подстегивать и поддерживать друг друга против конкурентов, бежавших каждый за себя по соседним дорожкам; Альвин и Ильза так тесно жались на своей дорожке, что чудом было, как они не путают друг другу карты. Часто в обществе, в разговоре, поддерживая друг друга, оба одновременно, хотя заранее условиться они никак не могли, говорили одно и то же, слово в слово, боясь, как бы другой не опоздал сказать своевременно то, что в эту минуту следовало сказать для их престижа и успеха.

— Ну вот, что я говорила: еды никакой нет, — шепнула Ильза Альвину, не преминув отставить худой локоть и подтолкнуть Альвина в бок, не со злостью, не сильно, не так чтобы причинить боль, а чтобы зафиксировать в памяти мужа на достаточно долгий срок тот факт, что ее предсказание опять, в который раз, сбылось. Она любила подобные мнемонические приемы, строя всю свою супружескую жизнь по системе очков; они очень точно все подсчитывали и хранили в общей памяти, кто, когда, в каком вопросе был прав, а кто неправ, Ильза была куда осторожнее в суждениях, чем ее частенько слишком несдержанный муж, при подведении итогов месяца оказывалось, что она ведет со значительным преимуществом по очкам. И это супружеское единоборство было не просто игрой, оно было средством, при помощи которого госпожа Альвин муштровала своего мужа в вопросах семейной внешней политики, воспитывала в нем сдержанность, благоразумие, умение правильно использовать свои таланты. Нет сомнения, она любила его, но еще более тесную с ним связь она ощущала как его наставница, как источник его самосознания, как тренер в жизненной борьбе, одновременно оружейник и королева, из любви к которой он должен всего добиться. Госпожа Альвин жила очень экономно, это было незаурядной чертой ее характера. До замужества она, изучая психологию, избавилась от всех и всяких иллюзий — не так уж много их было у нее, — но перешла затем на юриспруденцию, считая эту науку еще более полезной. Человеческую природу, как полагала госпожа Альвин, она видела насквозь. И оттого постоянно чувствовала уверенность в себе и снисходительное превосходство над теми, кто строил воздушные замки, болтая о красках или музыке, и предавался до потери сознания своим переживаниям. Госпожа Альвин не растрачивала себя по пустякам, она презирала увлеченность и самозабвение. Альвин гордился тем, что жена его, посмотрев фильм, уже вставая и выходя из зала — когда другие еще целиком находятся во власти картины, смущенно отирают слезы и не смеют поднять друг на друга глаза, — могла громко и ничуть не стесняясь высказывать резкие суждения об увиденном. Постоянной склонностью к иронии Ильза заслужила репутацию остроумной женщины. Муж всячески, когда и где только мог, способствовал укреплению этой репутации, считая, что в один прекрасный день использует разнообразные достоинства жены для построения своей политической карьеры.