Истина в итоге, как обычно, оказалась у той из сторон, которая могла похвастаться более внушительным арсеналом, — то есть на нашей, — и мы благополучно загрузились в поезд, заняв при этом двенадцать мест вместо оплаченных шести.
С некоторых пор я недолюбливаю поезда. Конечно, в цивилизованной стране они представляют собой удобный способ передвижения, но, для того чтобы стать таковыми в Мексике, их создателям следовало бы для начала научиться регулировать температуру в вагонах.
Кроме того, поезда нагоняют на меня сон. Мерное гудение голосов и мух под потолком, равномерное покачивание и перестук колес — а за окном, сколько ни смотри, один и тот же пейзаж, словно и не двигаемся никуда.
Зато у меня оказалась уйма времени на то, чтобы познакомиться со своими новыми товарищами — теми из них, кто выказал хоть какое-то встречное желание.
Мой новый Старший, Алан Маккормик старательно производил впечатление «железного человека» — эдакий голем без страха, упрека, жалости и сомнения. Ни одного лишнего движения… а рот он раскрывал лишь для отдачи приказаний или уточняющих вопросов. Правда, Гвен под большим секретом сообщила мне, что под этой маской скрывается — подумать только! — тонкая и ранимая натура, но заставить себя поверить рыжему доктору я не смогла. Или эта маска настолько въелась в кожу, что разглядеть под ней подлинного Маккормика труднее, чем голыми руками выковырять устрицу из ракушки.
Китаец Линь Вей большую часть времени проводил, уставясь в окно. Что именно он, прищурившись, пытался высмотреть в плывущей мимо нас раскаленной пустыне, осталось для меня загадкой. В ответ же на мою попытку познакомиться с ним поближе он нацепил на желтое и плоское, как окрестные плато, лицо вежливую улыбку и протарахтел, что: «Моя очень-очень желала бы поговорит с прекрасная леди, но моя очень-очень плохо-плохо знай английский». После чего вновь вернулся к созерцанию собственного отражения в грязном стекле. Загадочная восточная душа…
Наблюдать же за бесконечными спорами Деффида ап Хайтела и де Танвилля было воистину занимательно. Эта парочка, даром что разделенная при рождении шестью веками, была словно создана друг для друга… точнее, для того чтобы не давать скучать друг другу и окружающим. Не было вопроса, по которому они могли бы прийти к единому мнению — а уж стоило им заговорить на профессиональные темы…
Долговязый валлиец был ярым приверженцем технического прогресса в области уничтожения — то есть огнестрельного оружия, тогда как бывший крестоносец с явным неодобрением относился к этой богопротивной гномьей выдумке, свято веря, что никакая громыхающая штуковина никогда не сможет сравниться со старой доброй сталью тройного заговора.