Тени от кактусов вытянулись и расплылись — вокруг прежних четких черных полос возникла неясная полоса… октарина?
А затем я услышала стук подков.
Они приближались медленно — навьюченные мулы не любят быстро бегать, да и человеческие ноги после многих часов ходьбы по здешним тропам превращаются в две отнюдь не карточные колоды. Что вовсе не добавляет прыти их обладателям. Ближе к вечеру мысль о близком привале вдохнет в них новые силы, но сейчас косматый огненный шар висит еще высоко над горизонтом.
Интересно, почему они попросту не взяли больше лошадей? И почему всадники не едут впереди, в дозоре? Проклятье, а ведь Маккормик, держу пари, знал, что никакого дозора не будет — ведь после первого же испанского слова весь его маскарад не будет стоить и цента!
По крайней мере, во всем остальном его пророчество сбылось до деталей. Тринадцать человек… то есть тринадцать существ, выглядящих людьми. Две лошади и пять мулов. Всадники в дорогих, явно европейского покроя костюмах для верховой езды — редкость для здешних мест, но иные благородные идальго порой наряжаются не хуже. Пешие — в добротных пончо и не менее добротных сапогах. Семеро с ружьями, причем трое идущих впереди несут их в руках, а остальные четверо — на плече, но прикладом вверх, так что тратить лишнюю секунду на то, чтобы скинуть ремень, им не придется. Надо думать, пояса остальных тоже не пустуют…
Пожалуй, я не прочь была бы иметь пару-тройку этих парней на нашей стороне — чтобы хоть немного уравнять шансы.
А затем эликсир подействовал по-настоящему!
Мир вокруг меня вздрогнул, когда возникший под сердцем ледяной комок взорвался мириадами игл. Звуки исчезли. Точнее, теперь я не слышала их, а видела — в виде зыбкой дрожи воздуха, расходящейся от опускающихся копыт. Копыта опускались очень медленно.
Те, кто плетется в хвосте, вот моя цель, напомнила я сама себе, поудобнее упирая приклад в потертую кожаную нашлепку на плече. С теми, кто впереди, шотландец и крестоносец собираются разобраться самостоятельно.
Мне показалось, что прошла целая вечность, прежде чем шедший впереди грузный бородач остановился в трех ярдах перед Маккормиком. Из его раскрытого рта вырвалась очередная волна воздушной ряби — на миг я даже забеспокоилась, что он своим ревом сдует с лица шотландца толстый слой пыли, скрывший до поры европейскую бледность. В следующий миг это перестало иметь значение — поднявший голову де Танвилль почти без замаха метнул короткое копье с широким, похожим на лист серебряным наконечником в ближайшего всадника.
Я еще успела рассмотреть, как шотландец бросает свое ружье бородатому. Тот — это ж надо быть таким идиотом! — вскидывает руку, чтобы поймать его и отлетает назад, перечеркнутый сверкающей полосой. Затем мушка «винчестера», наконец, закончила наползать на серое пятно пончо, и я осторожно потянула спуск.