— Прошу прощения. — Дюпри пожимает плечами, ведя машину к центру города. — Я все пытаюсь понять. Правда. Но вы должны признать… это в некотором роде бессмысленно. — Он косится на Винса. — Просто в толк не возьму, почему за четыре дня до выборов вы по-прежнему собираетесь голосовать за Андерсона.
Винс сидит на переднем сиденье рядом с ним.
— Хотите сказать, я даром потрачу свой голос?
— Его единственный козырь в том, что он не является ни одним из двух других кандидатов. Он похож на студента, который метит в президенты студенческой организации, чтобы отменить студенческую политику.
Дюпри поворачивает машину к реке.
— Но еще больше меня удивляет то, что вы до сих пор не решили, за кого голосовать. Я слышал о таких, как вы, не определившихся, и не могу этого понять. Чего вы ждете? Что кто-то из них начнет ходить по воде?
Винс смотрит в окно на проплывающие мимо здания. Они въезжают на огромный мост Монро-стрит. Арки по его бокам украшены побелевшими черепами бизонов.
— А вы с самого начала знали, за кого голосовать?
— Уж год назад точно.
— Вы уверены, что один из них способен управлять государством?
— Управлять государством? — Дюпри смеется. — А кто вам сказал, что они им управляют? Дело тут совсем в другом. Это скорее почетный пост. Или как на бегах. Жокей важен, но ставите-то вы на лошадь, а не на жокея. Он всего лишь парнишка, который на ней поедет.
Винс пытается вникнуть в метафору.
— Тогда… кто же лошадь? Конгресс?
— Нет, нет. Лошадь — это мы.
Дюпри поворачивает за готическими башенками здания Споканского суда — одного из любимейших зданий Винса в этом городе, — потом выруливает на стоянку Дома общественной безопасности. Эти здания возведены на речной террасе, их окружают дощатые дома и пустыри; деловой центр города — по ту сторону реки. За полицейским участком стоит окружная тюрьма — прямоугольная, с бусинками маленьких окошек, весьма унылая в отличие от своего соседа. Старая привычка. Винс всегда разыскивает в городе тюрьму.
— Есть у меня теория, — продолжает Дюпри. — Президентские выборы — это большое кольцо настроения. Четыре года назад мы были довольны собой. Благостны. Вот и выбрали самого милого парня, какого только смогли найти, настоящего аутсайдера, потому что устали от ловких победителей, вроде Никсона и Форда. Он стал единственным президентом-реформатором двадцатого века. Но потом эти идиоты в Иране взяли наших людей в заложники, и вся экономика пошла коту под хвост. И знаете что? Теперь наше настроение хреновее некуда. И винить следует только самих себя. За что боролись, на то и напоролись. Больше нам милые парни не нужны. Нам нужен Грязный Гарри