Но все вместе и каждый по отдельности норовили ударить по России. Как бы ни была ненавидима ими Югославия, как бы ни были нелюбимы ими сербы, кромсая и терзая Югославию, каждая из агрессивных сил представляла себя уничтожающей Россию, эту громадную, еще недавно мощную и гордую, заставляющую считаться с идеалами справедливости, не дающую грабить слабых и лишать их Родины, эту страну, которую даже в самый пропащий для нее момент не так-то легко достать и ударить, боязно нанести ей прямой удар, хотя и вожделенный, заманчивый… но отыгрываться приходилось на ее окраинах и на родственных ей народах.
И вот Югославию начали поджигать, планомерно, зло, умело, принялись провоцировать войну всех против всех, в которой, как и водится, не может быть победителей, вернее, плоды победы пожинает тот, кто вбрасывает эту вражду, то есть сторонняя сила.
Сплошным неуемным потоком началась информационная война против единства страны; еще в восьмидесятых годах началось все это. К началу девяностых кампания приняла системный характер: хорватов настраивали против сербов, сербов против мусульман, мусульман против сербов и хорватов, всех против всех. Как мог, старался телевизор, агенты влияния делали все, что можно, для разжигания розни и провоцирования разобщения, в мусульманские районы тоннами завозилась экстремистская литература, затем оружие, затем потек караван «инструкторов».
В общем-то, история знакомая, нынче-то мы видим это в детальном, так сказать, масштабе, сейчас перед глазами проворачивают подобные «операции» в ускоренном варианте, поджигая африканские страны, Сирию, пытаясь поджечь Иран, и прочая и прочая.
В конце восьмидесятых и в девяностые годы я жил в городе Астрахань, этот город находится в очень любопытном месте, с одной стороны — Казахстан, который потом нежданно-негаданно вдруг стал «независимым», хотя почти никто в Казахстане не хотел этого, с другой — Кавказ, где разворачивалось все самое «интересное». И, главное, мне повезло проехаться по Северному Кавказу в ноябре — декабре 1990 года (я был в Махачкале и проездом в Гудермесе, Кизляре и Хасавюрте), и своими глазами видел, что ничего «взрываться» не собиралось, пока его специально не подожгли.
Но к тому моменту провокаторам уже удалось поджечь Сумгаит, пылал Карабах, однако до Северного Кавказа руки у провокаторов еще не дошли, а сам он разгораться не хотел, продолжал жить, как жил.
И вы знаете, по удивительному стечению обстоятельств, несколько дней осени и зимы 1990 года, когда я был в Махачкале, стали одними из самых лучших и самых запоминающихся дней моего детства, было тепло, тихо, вокруг были доброжелательные и, по сути, родные люди. Я любил и сейчас люблю Кавказ, и я неплохо его знаю, потому говорю: внутренних причин «чеченской войны» и кавказских вооруженных стычек вообще было процентов от силы пять, все остальное — плод «работы» международной «демократии», удивительным образом солидаризировавшейся с исламским фундаментализмом, турецким реваншизмом и прочей гадостью.