На самом же деле вся эта взрывная агрессия была результатом не столько аномалии развития японской нации, сколько следствием американского и английского психологического воздействия на нее (помимо политического и военного).
Японская нация, в прямом и банальном смысле, оказалась тем подростком, которому дали в руки автомат. А подросток почти всегда более жесток, чем взрослый человек, способность сдержать нахлынувший раж агрессии у него развита гораздо хуже, чем у повзрослевшего существа; известно ведь, что в тюрьмах, где содержатся малолетки, уровень насилия гораздо более высок, подростки чаще идут на то, чтоб садистски «сломать», унизить кого-то, самоутвердившись. И вашингтонский американизм, который сам являлся чем-то вроде незрелой, циничной подростковости, заразил японцев этим состоянием личности. Вот Япония и покатилась с горы, и стоило ей лишь попробовать сладость агрессии, раскручивание японского милитаристского маховика уже невозможно было остановить, японское общество двигалось к тому, что и привело к кошмарному и бесславному для него финалу. Японский подросток в конце концов бросил серьезный вызов и заокеанскому обидчику — американскому «дяде Сэму», некогда растлившему девственность его самоизоляции и аскетизма.
Но рассмотреть этот тонкий нюанс философской стороны политических процессов, происходивших в девятнадцатом веке, стоит для того лишь, чтоб показать, что преступления японцев, совершенные по отношению к китайцам и другим народам Азии, которых Япония уже почти победила в сороковых (и совсем бы победила, коль не вмешались бы США и СССР), имеют одной из причин вмешательство англоамериканцев, ведь именно они «научили плохому» японский народ, имевший до того момента совсем иную систему приоритетов и целеполаганий, в которой не было места захватнической войне. И если бы не вторглись они в Японию в середине девятнадцатого века, если бы не заставили ее расстаться с политикой самоизоляции, развитие японской нации шло бы по совершенно иному сценарию, да и судьбы соседних с нею народов вершились бы иначе.
Пожалуй, можно назвать разрушение прежней матрицы японского сознания одним из серьезных и тяжких преступлений американизма (хотя, разумеется, совершили это деяние не одни американцы, но они в первую очередь повинны в этом), точно так же как чудовищным преступлением является и разрушение англичанами исторического уклада жизни Индии и других стран, где корявый английский язык оставил свои письмена.
Злая ирония судьбы состоит в том, что, распалив агонию агрессивной военной страсти «японского подростка», американцы (поначалу называвшие японцев «азиатскими янки» за быстрые успехи Страны восходящего солнца в развитии промышленности) очень скоро примутся истово демонизировать, ненавидеть японцев вообще, всех японцев поголовно, даже тех, которые успели стать американскими гражданами и ни сном ни духом ни в чем повинны не были и не могли быть. Во время Второй мировой войны вашингтонский режим даже заточит японцев, живших в его штатах, в специальные концентрационные лагеря, депортировав каждого из них, в том числе детей-сирот, в эти зоны. Но подробнее об этом позже, в отдельной главе, которая будет посвящена депортациям народов в США. Сейчас же вернемся к хронологии американских войн, продолжавшихся непрерывной чередой в девятнадцатом веке.