- Будь уверен, - обнадежила она, не станет. Объясню я ей. Знаешь, она очень переживает за Меритамон...
- Знаю, - перебил он её. - И что нашла в этом Упнефере твоя сестра?
- Он хорош собой, а сестра моя вдова.
Тутанхамон подал руку жене, помог ей встать.
- В искренности его я сомневаюсь только потому, что слишком он убедителен в речах.
Она обиделась, скорее за сестру.
- Ты, по-моему, сомневаешься во всех, кого знаешь.
- Меня настораживает его готовность угодить. Тот, кто старается угодить, меньше выделяется благородством.
Звуки литавр и барабанного боя громким эхом отзывались в просторном полукруглом дворе царя Куша. Сам он сидел с гостями - Тутанхамоном, Нефертити, Эйе. Приезд гостей не очень-то обрадовал хозяина, хотя внешне он этого ничем не проявлял. Мысль о том, что в прошлом году он недодал правителю Египта тысячу рабов, приводила его в уныние.
Тем временем двое слуг вынесли на всеобщее обозрение тяжелую гипсовую статую кушского царя и уложили её посреди двора. Откуда-то появился палач с обнаженным мечом и, обращаясь к статуе, грозно начал.
- Мой царь, я посланник бога, прибыл за твоей душой. Мой царь, я посланник твоего народа, прибыл за твоим телом. Богу и твоему народу, по обычаю наших предков, суждено сегодня, в день тридцатилетия твоего вступления на престол, отправить тебя в потусторонний мир, ибо ты стал немощен и дряхл. Готовь себя в загробный мир - молись!
Барабаны и литавры стихли. Царь стал на колени и, прочитав молитву, сел на свое место.
- Во имя благополучия народа, - громогласно заревел палач и сильным ударом меча отрубил статуе голову.
Нефертити ахнула. Закрыв лицо руками, она инстинктивно прижалась к Эйе, испуганно причитая:
- Как страшно... Я боюсь... Я хочу...
Предусмотрительно оглядевшись, Эйе убедился в том, что его не видят. Незаметно для окружающих обнял царицу.
- Я тоже хочу, - страстно прошептал он, задыхаясь в моментально охватившем его экстазе.
- Обряд свершен, хеб-сед окончен. Старого фараона нет. Пусть здравствует молодой, - заканчивает палач.
Слуги уносят останки статуи. Царь Куша нехотя встает, обегает трижды двор, после чего усаживается, тяжело дыша.
- Тридцать раз ты должен был обегать двор.
Кушский царь хитровато прищурился и шутливо погрозил пальцем.
- Мой писарь в документах укажет тридцать, дорогой правитель Небхепрура.
- Ты и дань свою вот так вот завышаешь? Разное - в бумагах и на деле?
Успокоившись, Нефертити удивленно уставилась на Эйе, который никак не убирал руку с её стана.
- Странно мне... Обнимаешь как-то странно. То ли как дочь, то ли... Не пойму тебя, Эйе.