— Я помню запах. Запах грязи. Помню, что было очень холодно на корабле, когда умерла мама, — сказал он с дрожью в голосе. — Я помню страх, взгляды посторонних людей, когда мы приехали в Париж… Только во время войны я понял, что твоя суровость была словно крепостная стена для всех нас. Ты всегда стремилась защитить меня и Машу. Я никогда в тебе не сомневался. Ни секунды. У меня всегда был кто-то, к кому я мог обратиться за поддержкой.
Он сделал паузу, повел плечами.
— Когда я посетил лагерь беженцев в первый раз, все эти ощущения детства, которые я, говоря откровенно, тоже надеялся забыть, снова воскресли… Это случилось во время увольнения. Я пришел туда просто из любопытства, а потом остался, чтобы помочь. Надо, чтобы эти люди тоже имели кого-то, к кому они могли бы обратиться, — сказал он несколько смущенно.
— Но ты их не знаешь, Кирилл! Печаль — словно заразная болезнь. Если ты слишком долго будешь поддаваться ей, она разрушит тебя. Она уже отпечаталась на твоем лице. Все прекрасно понимают, что среди этих людей прячутся и матерые нацисты! Группы бывших военнопленных стали преступными бандами и терроризируют население в провинции. Без оружия в лагеря беженцев нечего и соваться. Повернись спиной к этому хаосу, и тогда твоя жизнь снова станет счастливой.
Тень раздражения пробежала по его лицу.
— Ты опять пытаешься меня защитить, словно мне пять лет. Среди этих людей есть русские, которые не хотят возвращаться в Советский Союз. Сама мысль, что их могут туда отправить насильно, приводит их в ужас.
— Ну и что? — вскрикнула она, беспомощно взмахивая руками. — Если они боятся, значит, вероятно, подняли оружие против своей родины. Или я не права? Ты наверняка имеешь в виду людей Власова, которые предпочли коричневую чуму красной холере. Согласна, невыносимо, когда нужно делать выбор между коммунистами и нацистами, но некоторые уж очень далеко зашли. Слишком далеко! Не думай, что собираюсь выгораживать этого подонка Сталина, но почему мы должны защищать всех его противников?
— Ты слышала о казаках? — спросил он, пристально глядя на нее.
Она сжала губы. О казаках теперь часто говорили в среде русских эмигрантов. Они были верны своим идеалам и никогда не продавали душу. Этот свободный народ не мог мириться с тем, что большевики распространили свою власть на их исконные территории — на Дон и Кубань. Приход немцев они восприняли как освобождение. Когда армии вермахта стали отступать, многие казаки из-за страха перед репрессиями целыми семьями последовали за немецкими войсками, пешие или верхом, со скотиной и утварью. В конце концов они оказались в Англии, вспомнив, наверное, что когда-то Англия поддерживала белое движение в России.