Он пожал обе руки Феликса, на глазах у него блестели слезы. На его ресницах серебрились кристаллики льда.
— Нас не выслали отсюда, так как я ариец, в отличие от моей супруги еврейки. К счастью, мне удалось защитить ее. Так значит, господин Селигзон… Жена не хотела, чтобы я сегодня приходил сюда, но у меня было предчувствие чего-то хорошего!
Из его рта шел неприятный запах живущего впроголодь, но он улыбался со счастливым блеском в глазах. Его поношенная одежда, серый цвет кожи говорили о нелегкой борьбе за выживание.
— Как долго работала ваша супруга у моей матери?
— Десять лет. До самого конца, до 1938 года. Когда универмаг перешел к арийцам, ее, конечно же, уволили. Потом…
Он опустил голову.
— Где вы теперь живете?
— У американцев. Выкручиваемся как можем. К несчастью, у нас не осталось никаких связей, поэтому все непросто. Не знаю, как предложить свои услуги женам иностранных офицеров. Ведь только у них есть деньги. Есть такие, кому повезло больше. А я даже не знаю английского языка. И потом, эта чертова зима… Извините меня! Но мы на грани голодной смерти.
— Я бы с удовольствием навестил вашу супругу. Мы бы немного поговорили.
— А почему бы нет, господин Селигзон! Если это доставит вам удовольствие. Если хотите, можем пойти прямо сейчас. Как я всегда говорю, зачем зря терять время, не так ли? Мне больше здесь нечего делать. А вам?
— Мне тем более, — улыбнулся Феликс. — Я, кажется, уже нашел то, зачем приходил.
Мариетта Айзеншахт лежала на кровати, надев на голову шапку и обмотав шею шарфом. При каждом ее движении было слышно, как хрустят засунутые под одежду старые газеты.
— Как рождественский подарок! — бросила она. — Не хватает только, чтобы меня перевязали ленточкой.
— Бумага помогает сохранять тепло, — отозвалась Кларисса, раскалывая в ведерке лед.
Насыпав ледяных кусочков в кастрюлю, она поставила ее на электрическую плитку.
— Ну, давай, согревайся! — приказала она, сжав зубы, и ругнулась, так как лед таял очень медленно. — Вот дерьмо! Наверное, уже шесть часов, и электричество отключили.
— Они решили уморить нас холодом, — сказала Мариетта, когда Кларисса принесла кусок хлеба странного желтоватого цвета с намазанным тонким слоем маргарином. — Прекрасный способ избавиться от нас всех одним махом.
— Во французском секторе и того хуже. Им еще не завезли ни угля, ни дров. Пейте, пока теплый, — сказала молодая девушка, протягивая ей чашку кофе.
— У нас еще осталась картошка на вечер?
— Нет.
— При Гитлере, по крайней мере, был картофель.
— А также война, концлагеря и смерть.