Последний раз он видел мать, когда она забрала его из пансионата и увезла на несколько дней в Баварию. Сын был худым, осунувшимся, и это обеспокоило ее. Сама она выглядела постаревшей: лоб и уголки губ были помечены морщинками. Она не хотела отпускать его от себя. «Это очень опасно! — раздраженно вскрикивала она. — Чему тебя там учат? Рыть траншеи и чистить оружие? Разве это учеба? Твое место рядом со мной. В любом случае, войну Германия проиграла. А здесь ты сможешь ходить в нормальную школу и учить предметы, подходящие твоему возрасту».
Аксель протестовал, приходя в ужас от мысли, что его товарищи сочтут его дезертиром. И что она имела в виду, когда говорила «нормальная школа»? Разве он учился в ненормальной? Всю ночь Аксель не мог заснуть. Телефонный звонок отца положил конец спору: Аксель должен вернуться в пансионат. Он сел в поезд, предвкушая встречу с товарищами, но уже через несколько дней их забрали из школы и присоединили к отрядам народного ополчения. И тогда он понял, что реальная война совсем не такая, какой он представлял ее когда-то. Теперь, вспоминая слова матери, он осознавал, что предпочел бы оказаться рядом с ней.
Артиллерия и танки двигались по направлению к Рейхстагу, который находился не так далеко от того места, где был Аксель. Пригнувшись, он пересек авеню, обходя трупы. Парадные двери в отель были заложены камнями, поэтому он пошел к боковому входу со стороны Вильгельмштрассе.
Улица, где размещались главные правительственные учреждения, была в дыму. Дышать было трудно, легкие не справлялись с очисткой тяжелого, ядовитого воздуха. Рейхсканцелярию и бункер Гитлера, которые находились всего в сотне метров, защищали отборные войска СС, сформированные из иностранцев, в том числе дивизия СС «Карл Великий», состоящая из французов. Именно они несколько дней назад расстреливали мирных жителей, осмелившихся вывесить на балконах своих квартир белые флаги.
Непрерывно кашляя, он вошел внутрь здания. От былого величия заведения с его коврами, мрамором, фонтанами со слонами остались только воспоминания. Окна первого этажа тоже были заложены мешками с песком, чтобы защитить внутренние помещения от ударных волн. Ступеньки вели в одно из самых глубоких бомбоубежищ города, где укрывались дипломаты и высокопоставленные чиновники из окрестных министерств. Многочисленные раненые лежали просто на полу. Пламя свечей освещало блестящие от пота лица, изодранные мундиры и изувеченные тела, которые отражались в зеркалах. Врач в окровавленном переднике оказывал помощь солдату, который требовал сделать ему укол морфия. Аксель задрожал. Он уже жалел, что пришел сюда. Это место страданий не для него. Тут только мертвые и те, кто скоро умрет. Тут горечь поражения и мрак. Падающие с ног фельдшера и медсестры бродили между ранеными. По их усталым лицам было понятно, что они не спали уже несколько ночей. Присев на стул, плакала какая-то женщина, лицо которой было изуродовано ожогами.