грохот подошв по мостовой, равнение как под линейку и пронзительные взгляды.
— Как их много, — сказала она подавленно. — Теперь их отправят в тюрьму?
— Русские увезут их в свою страну, чтобы они там восстановили все, что разрушили. На стенах Рейхстага написаны названия двух городов — Берлин и Сталинград. Два символа. Мой самый старший брат погиб под Сталинградом. Другой брат там же попал в плен. Говорят, что его отправили в Сибирь. С тех пор мы больше о нем ничего не слышали.
— Но посмотри на их лица! Они еще так молоды. О Боже, а если Аксель среди них?
Она невольно сделала шаг вперед, и Кларисса схватила ее за руку, чтобы удержать.
— Не будем думать о плохом. Идемте. Не стоит здесь стоять.
Но когда она хотела увести ее, Мариетта споткнулась, и девушка вынуждена была усадить ее на мостовую.
— Нам нужно вернуться. Вы сильно истощены. Неразумно продолжать поиски.
— Ничего не желаю слушать.
— Но мы бродим по городу уже несколько часов, — стала сердиться Кларисса. — Если Аксель выжил, он в любом случае вернется домой.
— А если он ранен? Его надо доставить в больницу. Его отряд сражался в районе Вильгельмштрассе. Мы почти пришли, — взмолилась она.
— Хорошо, раз вы настаиваете… Но вам нужно восстановить силы. Недалеко есть походная кухня. Я пойду посмотрю, может, русские дадут нам картофеля.
— Ты хочешь сказать, что русские нас кормят? — удивилась Мариетта.
— Парадокс, но так оно и есть. Они отбирают велосипеды и часы, они насилуют женщин, но и раздают еду и ласковы с нашими маленькими детьми.
Что-то в голосе Клариссы заставило Мариетту насторожиться. Она поняла, что ее отношение к происходящему изменилось с тех пор, как они вышли на свежий воздух. Застенчивая беженка исчезла. Теперь молодая женщина держалась прямо, развернув плечи и выставив вперед подбородок. Она выглядела одновременно решительной и хрупкой, казалось, что достаточно было одного движения, чтобы разбить ее на части.
— Что они тебе сделали, Кларисса? — спросила Мариетта, поднимаясь.
Кларисса отвернулась. Когда она начала говорить, интонация была безучастной.
— Они изнасиловали мою мать на моих глазах. Их было пятеро. И она истекла кровью. Я ничего не смогла сделать, чтобы ее спасти.
— О Боже… — прошептала Мариетта.
«Значит, это правда», — подумала она, охваченная страхом. До настоящего времени часть ее разума отказывалась принимать худшее. Годами немцам внушали страх перед русскими. Нацистская пропаганда делала все, чтобы люди сражались до последнего, если не за фюрера, то за собственные жизни. Но Мариетта предпочитала не знать этого, возможно потому, что она не рассчитывала оказаться в такой опасной ситуации. Это была одна из причин, по которой она уехала в Баварию. Никто не предполагал, что русские дойдут туда, и ход войны подтверждал ее правоту, так как тот регион теперь контролировали американцы. Завеса спала с глаз, и страх, какой она никогда не испытывала, пронзил ее насквозь.