— Вы хотите сказать со статусом?! — прорычал Крокер.
— Нет, с кактусом, — с беспечной улыбкой заверил его Спец. — А всех колючек, — тут он со значением подмигнул, — попросим удалиться.
Спец вовсю улыбался, как озорной мальчишка, который дурачится в школьной раздевалке. «Великий правитель» смотрел, не отрываясь; Пипкасу еще не доводилось видеть такого взбешенного лица. Спец же все улыбался, так ни разу и не моргнув. Мысленно Крокер наверняка уже казнил наглеца всеми мыслимыми и немыслимыми способами. Ничего не сказав, он медленно поднялся, а с ним Магнус Струк и вся свита. Длинноногая красотка Анжелика, вставшая вместе с боссом, теперь смотрела на его рубашку. Похоже, Крокер впервые заметал, до чего взмок. Он угрюмо глянул на свои седельные вьюки, подхватил пиджак и пошел к выходу.
Крокер сделал шаг, другой, и все его огромное тело как будто согнулось и завалилось вправо, он даже не успел выпрямиться. Снова шаг-другой, и все повторилось. Видимо, что-то было не так с правым коленом или бедром. Все в зале для переговоров смотрели на него. Крокер так и шел к двери: делал нормальный шаг, а потом заваливался, снова нормальный шаг и снова заваливался. Будто устроенная Спецом публичная порка каким-то чудовищным образом сказалась на физическом состоянии Крокера.
Вдруг Крокер остановился, медленно развернувшись. Он злобно уставился, но не на Зейла, а на Пипкаса, и громко прошипел:
— Задница!
Пипкас понял, что теперь с обоих концов стола смотрят на него, и только на него, ожидая ответной реакции. Но Пипкаса как оглушило, у него не было слов. И он… боялся. Что можно ответить этому взбешенному быку? Совсем недавно он, Пипкас, ликовал — Спец ловко обработал «великого правителя», и тот превратился в потного, бессвязно лопочущего и хромого засранца! Совсем недавно он, Пипкас, чувствовал себя в безопасности — Спец взял реванш над Крокером и его саблезубыми тиграми! И вот теперь он стоит, как парализованный, и осознание собственного бессилия волной обдает череп, обжигая: «Я не могу принять его вызов! Не могу даже ответить! Не могу, хотя оскорбительное „задница“ бросили мне прямо в лицо, на виду у подчиненных!» И Пипкас стоял, не в силах даже пикнуть — лицо полыхало, а сердце гулко колотилось.
Крокер презрительно покачал головой, повернулся и продолжил отступление, припадая на одну ногу — шаг и крен вправо, шаг и крен вправо, шаг и крен вправо…
Пипкас стоял молча, не шелохнувшись; он боялся встретиться с кем-нибудь взглядом.