— Опять эти помощники, — сказал он, извиняясь, хозяйке и показал на двор.
Хозяйка, не обращая на него внимания, забрала у него снимок, посмотрела, разгладила и снова сунула под подушку. Движения ее замедлились, но не от усталости, а под грузом воспоминаний. Она собиралась рассказывать К. — и забыла его за рассказом, и перебирала бахрому своей шали. Только через некоторое время она подняла голову, провела ладонью по лицу и сказала:
— И эта шаль — от Кламма. И этот чепчик тоже. Снимок, шаль и чепчик — это те три сувенира, которые у меня остались от него. Я не молода, как Фрида, я не так тщеславна, как она, и не так деликатна — она очень деликатна, — короче, я умею приноравливаться к жизни, но в одном я должна признаться: без этих трех вещей я бы здесь не смогла так долго выдержать — да я бы, наверное, и одного дня не смогла здесь выдержать. Эти три сувенира вам, может быть, покажутся мелочью, но заметьте: у Фриды, которая так долго была связана с Кламмом, нет ни одного сувенира, я ее спрашивала; она слишком восторженна, да и слишком требовательна, я же, всего только трижды побывав у Кламма — потом он за мной уже больше не посылал, я не знаю почему, — будто предчувствуя, что мое время будет коротким, запасла себе эти сувениры. Правда, тут надо было приложить старание: Кламм сам ничего не дает, но если увидишь, что там лежит что-нибудь подходящее, то можно это себе выпросить.
К. испытывал неловкость, выслушивая эти истории, как ни близко они его касались.
— И как давно все это было? — спросил он, вздыхая.
— Больше двадцати лет тому назад, — сказала хозяйка, — намного больше двадцати лет.
— Так долго хранят верность Кламму, — подытожил К. — А вы, госпожа хозяйка, вообще-то понимаете, что подобными признаниями вы меня наводите — когда я думаю о моем будущем браке — на тяжелые размышления?
Хозяйка сочла неприличным, что в такой момент К. вздумал вмешиваться со своими делами, и искоса гневно взглянула на него.
— Зачем же так сердиться, госпожа хозяйка, — сказал К. — Я ведь ни слова не говорю против Кламма. Но в то же время волею обстоятельств я вступил в известные отношения с Кламмом, и этого самый большой почитатель Кламма не может отрицать. Так вот. Вследствие такого положения, при упоминании о Кламме я всегда поневоле думаю и о себе, тут уж ничего не поделаешь. Кстати, госпожа хозяйка, — тут К. схватил ее ослабевшую руку, — вспомните о том, как плохо закончился наш последний разговор и что на этот раз мы хотим разойтись мирно.
— Вы правы, — согласилась хозяйка и опустила голову, — но пощадите меня. Я не чувствительней других — напротив, но у каждого есть свои чувствительные места, у меня — только одно это.