И я готов отдать все, лишь бы услышать, как Джоли смеется. Думаю, что она давно уже не смеялась.
В конце коридора моя собака-призрак уходит в стальную дверь.
Прежде чем я оставляю бесстрашную девочку и нечеловеческую мумию Орка в подземном коридоре между «Уголком», где живут порабощенные демоном Гармони, и Уиверном, где проводятся финансируемые государством чудовищные исследования (еще одна необычность, которых в моих мемуарах предостаточно), Джоли сообщает мне важную подробность, которую я должен знать, прежде чем пытаться обородатить льва в его логове.[10]
И если уж говорить о своеобразном языке, почему мы говорим «обородатить льва» вместо противостоять льву? Я буквально вижу себя дерзко вползающим в пещеру, чтобы театральным клеем прилепить фальшивую бороду спящему коту устрашающих размеров. Поскольку ни одного льва не заставишь сыграть Авраама Линкольна в спектакле, существует единственная причина приклеивать бороду льву: чтобы выставить его на посмешище и посмеяться над ним в свое удовольствие, что непременно и сделали бы другие львы. Я уверен, Оззи Бун знает, откуда взялось это выражение, а в наших великолепных университетах полным-полно интеллектуалов, которые посвятили свои академические карьеры написанию диссертаций о таком вот обородачивании львов… не говоря уже о толстых томах, наполненных умными словами, разъясняющими такие выражения, как «повесить колокольчик на кота» и «отшлепать обезьяну»[11]… но время от времени меня бесит мысль о том, что я почти наверняка не проживу достаточно долго, чтобы на досуге самолично исследовать подобные особенности языка, а ведь точно знаю, что занятие это мне понравится.
Важная подробность, которую сообщает мне Джоли перед моим уходом, следующая: хотя Хискотт скрытный и замкнутый, в большом доме на холме он живет не один. За годы, в течение которых он считывал память, а иногда и брал под временный контроль людей, вселяющихся в гостиницу для автомобилистов, в трех случаях он установил над ними полный контроль и увел в этот дом, после чего их уже больше никто не видел. Все трое были одинокими, без родственников, которые могли бы начать их розыски. Сняв с автомобилей этой троицы номерные знаки, Донни загнал сами автомобили в дубовую рощу, находящуюся между коттеджами гостиницы и домами семьи, где с них сняли какие-то части, потом использованные в мастерской для ремонта других автомобилей, а все остальное оставили гнить и ржаветь под открытым небом. Еду и все необходимое, требующееся Хискотту, приносили ему члены семьи, но более трех лет никто не прибирался в комнатах и подсобных помещениях, с тех самых пор, как первый из этих трех несчастных, превращенных в зомби, переступил порог большого дома.