Ментальные завоевания… не люблю я, когда со мной так разговаривают… а может, действительно, пусть делает, как она говорит… реставрацию и потом послать ее к дьяволу… или куда подальше.
Помолчи, Крокодил. До чего хитрая рептилия… Пока что Пальцем владею я, и решать буду я. Все это слишком серьезно, рисковать Пальцем нельзя. Мы не знаем, что у нее на уме. А они сами не всегда представляют, что выйдет из их сеансов. Пускай даже крыша на месте останется, а если из ихней машинки вылезешь существом бесполым, устраивает? Или, наоборот, сексуальным маньяком?
— Видишь ли… в принципе я с тобой согласен. Но, как тебе известно, я сейчас взялся за сложную и неприятную работу, и к тому же небезопасную. Я уже в нее вжился, и на ходу… скажем так… смещать психологическое равновесие — рискованно. Как говорится, на переправе коней не меняют.
— Всякие психические аномалии склонны к саморазвитию, а шизофренические — особенно. Хочешь ты или нет, твой психологический профиль неизбежно трансформируется, и опаснее всего иллюзорное убеждение, что ты этот процесс контролируешь. А при твоей профессии… сам понимаешь.
Надо же, как заговорила… слишком бесцеремонно… и еще плюс к тому намеки касательно моей профессии… нет уж, об этом я буду судить сам.
Я уже было и рот открыл, чтобы основательно высказаться, и только в последний момент понял: она же нарочно меня провоцирует. Крокодил размечтался об этой треклятой интеграции личности, ему просто не терпится, а она уже выучила, как его вызывать, и не прочь именно с ним иметь сейчас дело.
— Тебе трудно понять мои мелкие заскоки… Бремя интеллектуального превосходства тоже тяжело контролировать. — Я постарался как можно мягче улыбнуться. — Я все-таки подожду, пожалуй. Ведь я неизбежно буду об этом думать, а мне нужно сосредоточиться на работе.
— Как хочешь. Только имей в виду, что потом удобного случая может не быть. — Она не могла скрыть досады и обескураженности, и я подумал: как странно, что научные люди, обладая развитым умом, бывают так неуклюжи в разговоре.
Мы оба умолкли, ощущая определенную неловкость, и это была наглядная демонстрация того, как стремительно меняются наши отношения: еще несколько дней назад любая неловкость разрешалась таким образом, что мы немедленно оказывались в постели. Теперь же мы сидели за столом молча, глядя в разные стороны, пока, на наше счастье, не раздался телефонный звонок.
Звонил Крот. Зная уже от Полины о каких-то их успехах, я не удивился его эмоциональному подъему, хотя и проявившемуся несколько странно. Кокетливо, с жеманным хихиканьем престарелой шлюхи, говоря о себе почему-то в третьем лице, он сообщил, что «Крот со товарищи имеют важную информацию для глубокоуважаемого Крокодила и просят его, вместе с почтеннейшей Агриппиной, почтить Институт своим появлением завтра в полдень».